Читать «Страна Эмиграция» онлайн - страница 118

— Bullshit! — кричит доктор Нейл — Почему мне никто не позвонил?

Теперь он говорит по телефону с нашей начальницей — «Мatron».

— This bunch of monkeys did't give anything for pain to my patient whole night and whole day — жалуется он на сестер.

Ну вот и приехали! Через 11 лет после окончания апартеида в Южной Африке назвать черных сестер — обезьянами — это неосторожность, граничащая с глупостью.

Больше в отделении сегодня никто не работает. Мои чёрные коллеги возмущены. «Monkeys? Monkeys!» — только и разносится вокруг. О плачущей больной никто не вспоминает. Они звонят с жалобой начальству, прибегает взволнованная Matron с фальшиво сочувствующим лицом, обещает устроить митинг с обидчиком. Они звонят в свой «юнион», жалуются — там обещают принять срочные меры. Они решают, что им делать, чтобы наказать расиста доктора — не обслуживать его больных, организовать «той-той», позвонить в Medical and Dental Council — идей много.

В России сестры просто ответили бы доктору — «Сам ты обезьяна!» и продолжали работать. Здесь ситуация принимает угрожающий характер. Мои попытки разрядить ситуацию заявлением, что я не возражаю, если бы меня назвали обезьяной, и не надо «get overexcited», во внимание не принимается.

— Ты не понимаешь, Ирина! Нас во времена апартеида называли черными обезьянами. Мы этого больше не допустим!

Они возмущены. Сверкают белки глаз, оскаливаются крупные белоснежные зубы, обнажая десны с черной пигментацией. Боже мой, как они и правда похожи на обезьян, мои коллеги. Я начинаю думать, что доктору Хейлу лучше покинуть Африку.

На следующий день я прихожу на работу и опять вокруг слышится только «Monkeys, monkeys». Наверное, способность без конца обсуждать одно и то же событие тоже относится к разряду «cultural differences». Я уже больше не могу об этом слышать. Наверное поэтому, когда они зовут меня помочь перенести тяжелого больного из кресла на кровать, я, неожиданно для себя, решаюсь на очень рискованную шутку..

— Нет, не пойду, это работа не для белых людей, это работа для Monkeys — говорю я и сама прихожу в ужас от того, что сказала. Вокруг меня тяжелое молчание. Сейчас они придут в себя и станут звонить начальству, обвинять меня в расизме, может быть организуют «той-той».

Но вот уже сверкают белки глаз, обнажаются белоснежные зубы, они смеются.

Опять никто не работает и вокруг разносится:

— Вы слышали что Ирина нам сказала?.

Теперь у нас появилось много новых дежурных «расистских» шуток.

— Ирина, ты думаешь, если ты белая, значит ты можешь сидеть и ничего не делать?

— А вы думаете, что если я «white minority», то вы можете меня обижать?

Мы смеемся. Десять лет, проведенные вместе не пропали зря.

Я заработала право на такие шутки».

Вот так и живём. Думаем над каждым словом — стараемся быть «политкорректными», но кто знает на что могут обидеться или даже оскорбиться чёрные коллеги, ученики, больные или просто встречные на улице.

Кто-то написал, что поэты — евреи в этом мире. Если в двух словах охарактеризовать положение белых жителей Южной Африки, то все мы — евреи.