Читать «Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений» онлайн - страница 29

170. «Вечность это первый день…»

Вечность это первый день. День второй — мгновенье. Время, память, светотень,      — смерть — тленье. На столе моем часы Кутают и душат. На столе моем часы Мирозданье рушат. Над провалом из клубка Вислоухий лоб щенка… Кто-то: осади назад! Кто-то: становися в ряд Все… щенята…

171. «Швырком руки за синий перелесок…»

Швырком руки за синий перелесок Все эти дневники — швырком руки. В туманном мире люстры и подвесок Нам не бежать с тобою взапуски. Так вышивает время… Из кареты Выходит Пушкин, из другой — Дантес. Так женщины влюблялись в эполеты И перелесок превращался в лес Ползучих тайн, на тайны не похожих. Мы снова там… Поляна. Деревцо. Как каждый пень, былинка нас тревожат! И мы глядим в заветное лицо.

172. «Я не слыхал, а надо было слушать…»

Я не слыхал, а надо было слушать, Не красить сном, не смертью украшать — Всю эту голь, распивочные души, Театров и кафэ тупую знать. Я не видал. Мой взор жил в отвлеченьи Вещей в себе, которых не видал… Я звуковые постигал виденья: В аккорде новом — истины причал. Держась за гриву сна и песнопенья, Я на пегасе докачался в ночь. Я в звуках потерял свои раденья: Я предал вас, сестра моя и дочь.

173. «Оскал. Скуластая громада гор…»

Оскал. Скуластая громада гор. Ток раскаленной желчи. Мой тихий свет — свеча — дитя — звезда —             мой темный ужас волчий. Кто указал — в долину — плод          в долине — плоть — плотиною сковал Оскал? Над книгой возвещенной,          над книгой — вселенной кто восстал? Никто. Таинственный Никто. Он повелел:             в предел — в зерно — в расцвет. Он повелел: в зерно — в расцвет — и вновь:          в ничто — в забвенье — в тленье — в нет. И кто же, кто иначе? Зрячий кто? Кто проходящий мимо? К одной идут мете и любящий и самый нелюдимый.

174. «Всё это надо сжечь и жить в ином столетьи…»

Всё это надо сжечь и жить в ином столетьи… — Напрасно! Карта ваша бита… Банкомет За катафалком шел. С цилиндром на отлете Раскланялся со мной. И это был ответ На все мои, на все твои раденья (Нам не забыть того, что снилось в глубине), На дюны золотистого печенья И на колосья черные в огне.

175. «Они — опять…»

Они — опять. И как похожи на каждого из нас… Ты помнишь: похороны шли — в пролетах каменный огромный дым зари… Ты помнишь: на карнизах птицы — комья птиц бескрылых. Опять они… Всё цепенеет: лишь сдвиг колес еще один — последний… Сейчас иль никогда? Не шевельнутся. Не шелохнутся. И как похожи на каждого из нас: они — мы — чуждые, мы — страшные себе.