Читать «Стихи. Поэмы.» онлайн - страница 15

плечи, волосы, ожидание

будут кем-то растворены?

А базарами колоссальными

барабанит жабрами в жесть

то, что было теплом, глазами,

на колени любило сесть..."

"Не могу,- говорит Володька,-

лишь зажмурюсь -

в чугунных ночах,

точно рыбы на сковородках,

пляшут женщины и кричат!"

Третью ночь как Костров пьет.

И ночами зовет с обрыва.

И к нему

Является

Рыба

Чудо-юдо озерных вод!

"Рыба,

летучая рыба,

с огневым лицом мадонны,

с плавниками белыми

как свистят паровозы,

рыба,

Рива тебя звали,

золотая Рива,

Ривка, либо как-нибудь еще,

с обрывком

колючей проволоки или рыболовным крючком

в верхней губе, рыба,

рыба боли и печали,

прости меня, прокляни, но что-нибудь ответь..."

Ничего не отвечает рыба.

Тихо.

Озеро приграничное.

Три сосны.

Изумленнейшее хранилище

жизни, облака, вышины.

Лебедев 1916, Бирман 1941,

Румер 1902, Бойко оба 1933.

1965

Андрей Вознесенский. Не отрекусь.

Избранная лирика.

Минск, "БелАДИ", 1996.

ОЗЕРО

Кто ты - непознанный Бог

или природа по Дарвину -

но по сравненью с Тобой,

как я бездарен!

Озера тайный овал

высветлит в утренней просеке

то, что мой предок назвал

кодом нечаянным: "Господи..."

Господи, это же ты!

Вижу как будто впервые

озеро красоты

русской периферии.

Господи, это же ты

вместо исповедальни

горбишься у воды

старой скамейкой цимбальной.

Будто впервые к воде

выйду, кустарник отрину,

вместо молитвы Тебе

я расскажу про актрису.

Дом, где родилась она,-

между собором и баром...

Как ты одарена,

как твой сценарий бездарен!

Долго не знал о тебе.

Вдруг в захолустнейшем поезде

ты обернулась в купе:

Господи...

Господи, это же ты...

Помнишь, перевернулись

возле Алма-Аты?

Только сейчас обернулись.

Это впервые со мной,

это впервые,

будто от жизни самой

был на периферии.

Годы. Темноты. Мосты.

И осознать в перерыве:

Господи - это же ты!

Это - впервые.

Андрей Вознесенский. Не отрекусь.

Избранная лирика.

Минск, "БелАДИ", 1996.

ИЗ ТАШКЕНТСКОГО РЕПОРТАЖА

Помогите Ташкенту!

Озверевшим штакетником

вмята женщина в стенку.

Помогите Ташкенту!

Если лес - помоги,

если хлеб - помоги,

если есть - помоги,

если нет - помоги!

Ты рожаешь, Земля.

Говорят, здесь красивые горные встанут

массивы.

Но настолько ль красиво,

чтоб живых раскрошило?

На руинах как боль

слышны аплодисменты -

ловит девочка моль.

Помогите Ташкенту!

Сад над адом. Вы как?

Колоннада откушена.

Будто кукиш векам,

над бульваром свисает пол-Пушкина.

Выживаем назло

сверхтолчкам хамоватым.

Как тебя натрясло,

белый домик Ахматовой!

Если кровь - помогите,

если кров - помогите,

где боль - помогите,

собой - помогите!

Возвращаю билеты.

Разве мыслимо бегство

от твоих заболевших,

карих, бедственных!

Разве важно, с кем жили?

Кого вызволишь - важно.

До спасенья - чужие,

лишь спасенные - ваши.

Я читаю тебе

в сумасшедшей печали.

Я читаю Беде,

чтоб хоть чуть полегчало.

Как шатает наш дом.

(как ты? цела ли? не поцарапало? пытаюсь

дозвониться... тщетно...)

Зарифмую потом.

Помогите Ташкенту!

Инженер - помогите.

Женщина - помогите.

Понежней помогите -

город на динамите.

Мэры, звезды, студенты,

липы, возчицы хлеба,

дышат в общее небо.

Не будите Ташкента.

Как далось это необыкновенно недешево.

Нету крыш. Только небо.

Нету крыши надежнее.

(Ну, а вы вне Беды?