Читать «Сталинградские были» онлайн - страница 17

— Сделано дело, Егор Иванович! — кричал, подбегая к Акиньшину, старший лейтенант Шуклин.

На его черном от пыли и копоти лице резко выделялась белая, с пятнами запекшейся крови, повязка.

— Доверие командования вы оправдали.

— Тебя, Егор, видно, земля любит, — произнес слабым голосом Ромашев, которого санитары, перебинтовав, укладывали на носилки. — Смотри, даже не поцарапало нигде.

И хотя слова доносились до Акиньшина как будто откуда-то издалека, хотя в ушах звенело, а тупая боль ломила спину и голову, Акиньшин улыбнулся и сказал:

— Ромашев, милый! Всех нас любит родная земля. Поправляйся скорей. Мы с тобой еще повоюем.

Сталинградцы, вперед!

Майор Гресев, беспокойный, подвижной, был требовательным, волевым командиром. В любых обстоятельствах он не терял присутствия духа и всегда держался с достоинством. Это чувствовалось во всем и даже в манере одеваться. Талия всегда «в рюмочку», подворотничок кипенный, а сапоги сверкали так, словно были сделаны не из кожи, а из меди, отполированной лучшими мастерами.

— Внешний вид — это боевая характеристика советского воина, — любил подчеркнуть Гресев.

Он не прощал малейшей неопрятности в одежде, вялого шага, неповоротливости; не стеснялся остановить бойца или даже командира и сделать ему замечание за отвисшую полу шинели, за небритую бороду или непришитую пуговицу. Причем Гресев не думал, что это может у кого-нибудь вызвать неудовольствие или озлобление. Он командир и, действуя так, выполняет долг, возложенный на него Родиной!

Командовал Гресев отдельным стрелковым батальоном, оборонявшим очень важный подступ к шестьдесят второй переправе, через которую шло из-за Волги и снабжение, и пополнение армии.

Гитлеровцы уже несколько дней не проявляли активности на этом участке. Но по тому, как они подтягивали живую силу, оружие и боеприпасы, было видно, что они готовят удар именно здесь, чтобы более коротким путем выйти к переправе.

Комбата Гресева беспокоило пополнение, которое недавно пришло в батальон. Многие из новичков не только не видели еще настоящего огня, но и не умели даже как следует завернуть на ногах обмотки.

— Ухватит страх за душу — и конец былой славе батальона, — высказал он сомнение на совещании командного состава своей части.

— По-моему, товарищ майор, надо смотреть не на обмотки, а на сердца бойцов, — поднялся политрук первой роты. — А сердца у них наши, советские.

— Свою небрежность оправдываете, политрук, — бросил майор. — Сами не признаете строевой выправки и не прививаете любовь к ней у своих бойцов.

Политрук не удивился такой реплике: комбат при каждой встрече делал замечания подобного рода. Началось это сразу же, когда политрук впервые появился в батальоне. На нем была тогда испачканная шинель без двух пуговиц, пилотка на голове сидела, как поварской колпак, сапоги в мазуте…