Читать «Сталин. Отец народа» онлайн - страница 106

В 1937 же году Осип Мандельштам пишет в честь великого вождя свою знаменитую «Оду»:

Не я и не другой – ему народ родной —

Народ – Гомер хвалу утроит.

Художник, береги и охраняй бойца:

Лес человечества за ним поет, густея,

Само грядущее – дружина мудреца

И слушает его все чаще, все смелее.

Он свесился с трибуны, как с горы,

В бугры голов. Должник сильнее иска.

Могучие глаза решительно добры,

Густая бровь кому-то светит близко…

Глазами Сталина раздвинута гора

И вдаль прищурилась равнина.

Как море без морщин, как завтра из вчера —

До солнца борозды от плуга исполина.

Русский советский писатель Петр Павленко, работавший в тот период совместно с С. Эйзенштейном над сценарием фильма «Александр Невский», по поручению ответсекретаря СП СССР В. Ставского, пишет рецензию на последние воронежские стихи Мандельштама: «Я всегда считал, что он не поэт, а версификатор, холодный, головной составитель рифмованных произведений». Суждение рецензента о последних стихах поэта таково: «Есть хорошие строки в «Стихах о Сталине»… В целом же это стихотворение хуже своих отдельных строф. В нем много косноязычия, что неуместно в теме о Сталине». Остальные последние воронежские стихи поэта он признал явно несоветскими: «Если бы передо мной был поставлен вопрос: следует ли печатать эти стихи – я ответил бы – нет, не следует».

В 1937 году Мандельштам с женой возвращаются из воронежской ссылки в Москву. Однако кляузник и интриган Ставский, при котором в Союзе писателей процветала шкурная борьба отдельных группировок и писателей друг с другом, 16 марта 1938 года, воспользовавшись мнением Павленко, настрочил донос «железному наркому» Ежову (есть данные, что этот документ сохранился. – Л.Б. ) и 3 мая 1938 года последовал второй арест Мандельштама.

На сей раз его осудили сроком на пять лет с формулировкой «за контрреволюционную деятельность». Через четыре месяца, 27 декабря 1938 года Мандельштам скончался в больнице для заключенных.

Как мы видим, лично сам И.В. Сталин к этому второму аресту абсолютно непричастен, хотя Осипа Мандельштама причисляют к главным «жертвам сталинизма». Более того. Все послабления опальному поэту Мандельштаму делались по прямому указанию И.В. Сталина…

В этом ряду стоит и знаменитый телефонный звонок вождя Борису Пастернаку. Писатель не оставил записи того разговора, хотя часто о нем рассказывал. По воспоминаниям Зинаиды Пастернак, муж не испытывал во время разговора никакой растерянности: «Боря разговаривал со Сталиным просто, без оглядок, без политики, очень непосредственно».

Существует несколько версий этого телефонного разговора, но ближе к истине версия друга О. Мандельштама и Б. Пастернака Анны Ахматовой: «Сталин сообщил, что отдано распоряжение, что с Мандельштамом все будет в порядке. Он спросил Пастернака, почему тот не хлопотал. «Если б мой друг попал в беду, я бы лез на стену, чтобы его спасти». Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин бы не узнал об этом деле. «Почему вы не обратились ко мне или в писательские организации?» – «Писательские организации не занимаются этим с 1927 года». – «Но ведь он ваш друг?» Пастернак замялся, и Сталин после недолгой паузы продолжил вопрос: «Но ведь он же мастер, мастер?» Пастернак ответил: «Это не имеет значения…». Пастернак думал, что Сталин его проверяет, знает ли он про стихи, и этим он объяснил свои шаткие ответы. «Почему мы все говорим о Мандельштаме и Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить». – «О чем?» – «О жизни и смерти». Сталин повесил трубку».