Читать «Среди свидетелей прошлого» онлайн - страница 113

Сличаешь почерк его различных письменных показаний, и кажется, что их писали разные люди. И поэтому можно установить зависимость изменений почерка от изменения настроения Якубовича. На допросе в декабре Якубович писал: «Если нужна для примера жертва, то добровольно обрекаю себя». В начале 1826 года произошел перелом, и 9 января он уже говорит иное: «Чистосердечием и раскаянием я имею только надежду облегчить мою участь». И он дал все требуемые от него показания. Все эти изменения настроения Якубовича отразились на его почерке.

В конце каждого дела есть скрепа. Кажется, не все ли равно, кто «скрепил» дело? Нет, не все равно.

Возьмем дело А. С. Грибоедова. У Оболенского есть письмо с ясным намеком на участие Грибоедова в тайном обществе. Дела Оболенского и Грибоедова скреплены одним лицом — Ивановским, другом Грибоедова. Может быть, ему Грибоедов и обязан тем, что письму Оболенского не дали хода и Грибоедов к суду не был привлечен.

Как много может установить исследователь-публикатор, обращаясь к внешним признакам документов!

Говоря о следственных делах декабристов, трудно удержаться от рассказа о замечательном исследователе истории движения дворян-революционеров, нашем советском академике Николае Михайловиче Дружинине.

Николай Михайлович на редкость разносторонний ученый-историк. И блестящие работы о декабристах и капитальнейший труд о государственных крестьянах — это только начало перечня трудов Николая Михайловича, список же их очень длинный.

Если до сего времени мы говорили о поисках и находках, методах выявления подделок, экспертизе архивных документов, то, рассказывая о творчестве академика Н. М. Дружинина, прежде всего обратимся к его источниковедческому проникновению, к блестящей критике исторического источника по его содержанию.

А ведь источниковедческий анализ архивных документов — это важнейший этап той работы над ними, которая обязательна и для архивиста, выявляющего, описывающего, публикующего документ, и для историка-исследователя, изучающего на основании этих документов факты, явления, закономерности общественного бытия людей.

Академик Дружинин заинтересовался важнейшим программным документом Северного общества декабристов, так называемой «Конституцией», написанной Никитой Муравьевым.

Перед арестом, предчувствуя надвигающуюся беду, Муравьев порвал свою «Конституцию». Ее не оказалось и в следственных делах декабристов, когда с ними стали уже в начале XX века знакомиться исследователи. Но вот один из них, Довнар-Запольский, в книге «Мемуары декабристов» публикует текст «Конституции» Муравьева. Оказалось, что она хранилась отдельно от следственных дел. Историки ринулись к этому документу. И очень скоро выяснили, что перед ними текст «Конституции», написанной Муравьевым по памяти уже в тюрьме. Не очень удивились они известной умеренности требований, которые выразил Муравьев в этом варианте «Конституции». Тут и конституционная монархия и безземельное освобождение крестьян, высокий имущественный избирательный ценз и почти нет никакого разрешения национального вопроса. Ужели под таким документом могли подписаться пламенный Рылеев, радикально настроенный Александр Бестужев, горячий Каховский?