Читать «Спасибо! Посвящается тем, кто изменил наши жизни (сборник)» онлайн - страница 44

Вот Мандельштам гениально написал: «И много прежде, чем я смог родиться, я Словом был…» Как я это понимаю! Все предопределено. Кто-то существовал в потенции, как идея невоплощенная, в виде Слова, Звука, Яркости, Зоркости. В таком случае – воплотиться должно! Несмотря на ненависть или заласканность, на непонимание или мнимое понимание. Ваша Б. Л.

20.01.2009 Дорогой Н. Н.! Немножко разовью тему эмиграции. Кстати, можно и сейчас. Очень даже просто. Достаточно пересечь границу той страны, в которой намереваешься остаться, но так, чтобы промежуточно никаких других не пересекать. Т. е. по воздуху. И сразу идти (лучше с адвокатом) в определенные органы. С письмом, где объяснено, что перед органами – страстотерпец режима. Примут! Но я, написав Вам о встречах с покинувшими страну персонажами, вспомнила одно событие, просто омерзительное. Было это лет пять уже назад. 1 мая. Берлин. Солнце. Вышли из дому погулять с К. Обнаружили сильный ветер. Часто в Берлине дует с Балтики. Я говорю: «Вернись, возьми себе свитер». И мужичок темный мимо. «Шалом», – говорит. У К. ярко выраженная внешность. Отвечаем: «Шалом». Остановился.

– Тут живете?

– Да.

– Давно оттуда?

– Только прилетели.

Объясняем ему, что живем и там и там.

Его лицо буквально перекосило. Это ужас даже вспоминать!

– Вы что, серьезно? Вы говорите, что можете туда-сюда беспрепятственно летать?

(Замечу, что до этого он дал нам свою визитку, а мы ему свою.)

– Да, мы именно так и живем – на два дома.

И тут он начал страшно бесноваться:

– Никогда не поверю, что в этой проклятой поганой стране такое возможно! Мы с Алексом Гинзбургом делали все, чтоб эта страна подохла!!!! А вы теперь летаете свободно! Вы врете! Ничего там измениться не могло, там все должны подохнуть!!!

У меня в глазах почернело. Я ему заорала:

– Предатель! Гад! Сам ты подохнешь!

(Жуть! Но мне не стыдно!) (И еще заметка: я не знала, кто такой Алекс Гинзбург. Потом в Берлине в храме у батюшки спросила, он мне объяснил.)

Хотела у гада нашу карточку вырвать, но он как змей извернулся и удрал.

Сцена!

И на следующий день получаю по электронной почте письмо. Прямо так на «ты», задушевно, «Берта»… Я, мол, погорячился. Мы друг друга не поняли. Надо увидеться в ресторане.

Я, конечно, не ответила и все поскорей удалила.

Эта встреча – цветочки. Разговоры в Америке – вот песни! Жду Ваших писем. Ваша Б. Л.

23.01.2009 Дорогой Н. Н.! Катастрофический человек опять отправил Вам весточку, не успев ничего написать. А как это – катастрофический? На самом деле – нет! Просто – у меня хорошая память.

То, что другие не считают даже эпизодом, я выстраиваю как историю, во всей ее законченности.

Вчера ночью пошли гулять с собакой. Вернее, в девять вечера. Шли себе и шли. Зашли по дороге (асфальтированной) в горы. Тьма! Но не страшно, потому что асфальт. И направление знали. Решили сделать круг. Мир – прекрасен. Когда проходили сквозь небольшой, но дремучий лес, боялась увидеть медведя. Надо сказать, во время поездки в Италию неделю назад мы неоднократно видели лис! До чего же они хороши! Пушистые, рыжие, ловкие, ножки черненькие, тонкие, грудки беленькие. Днем! Или по склонам бегут, или пытаются попасть на другую сторону дороги, выжидают. (В Берлине, кстати, миллионы зайцев! Всегда и везде. Бесстрашные, серые, умилительные ребята, правила дорожного движения блюдут, идут только на зеленый свет.) А еще ночью, когда после горных перевалов дух переводили, дорогу пересек молодой олень на слабых ножках, а любопытный. В общем, вчера я немного боялась медведя. Обошлось! Зато набрели на грот с источником. Там Богоматерь с Младенцем. Свечки вокруг горят. Источник струится. Написано на стене, что первое упоминание о нем в 1635 году. И что он чудотворный. Помолилась. Вышла из грота – снег, колючий, с шумом, странный. Длился не более минуты. Тоже – чудо. Домой еле доплелась. Прошли что-то около восьми километров. Вернулись в одинадцать ночи, вполне не поздно. И на прощание, как заклинание, как рукопожатие моих дорогих, моих близких – Державина и Мандельштама: