Читать «Солист Большого театра» онлайн - страница 19

Самосуд – он первым дирижировал Седьмой («Ленинградской») симфонией Дмитрия Шостаковича (премьеру, в войну главное музыкальное событие с мировыми откликами, сыграли в Куйбышеве), он же первым поставил в МАЛЕГОТ оперу «Война и мир» Сергея Прокофьева (после чего они все годы дружили) – в закулисных интригах не участвовал и в ГАБТ не рвался. Когда основной состав эвакуировали в Куйбышев (Самару), летал в столицу дирижировать в Филиале, где работала часть труппы, в 1943-м, неожиданно уволенный, возглавил Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко (создан был на основе Оперной студии Большого театра при участии Николая Семеновича). Сменил его Арий Пазовский, музыкант также замечательный, до того в Ленинграде худрук Кировского театра оперы и балета (бывший Мариинский), где после ухода Самосуда дирижировал премьерами опер композиторов Олеся Чишко и Марианна Коваля «Броненосец Потемкин» и «Емельян Пугачев».

Голованов в оперно-симфоническом искусстве был личностью гигантской и как фигура такого масштаба человеком неординарным: на репетициях властным, порой грубым до свирепости и по детски ранимым в жизни, любимым оркестрантами и певцами… за исключением никем непризнанных. «Я был ошеломлён, впервые попав на „Хованщину“ Мусоргского, – спустя десятилетия писал отец. Вступление к опере – „Рассвет на Москве-реке“ – я уже слышал в концертах, но тот вечер в театре, когда подвластный палочке дирижёра оркестр заливал могучей звуковой волной огромный зал, никогда не изгладится из моей памяти. Беру на себя смелость утверждать, что при Голованове оркестр Большого театра был лучшим в стране».

Был ли он заражён вирусом антисемитизма? В душе – никому не дано знать (может, только близким людям, но и для них она чаще потёмки), а в деятельности – более чем сомнительно. Иначе не собирал бы в своих оркестрах, не только в театре, и не защищал бы от преследований музыкантов, половина которых, если не большинство были «инородцами», не выбивал бы для них «непомерные» гонорары. Решающим критерием для него были не национальность, а каждодневно проявляемые преданность искусству и профессионализм. Поэтому в операх даже русских композиторов в его спектаклях – себе же вопреки! – пели, если выделять только «пятый пункт», Марк Рейзен, Бронислава Златогорова (Гольдберг… кстати, её из харьковского оперного театра в том клятом 1928-м пригласил в Москву именно Н. С.), Елизавета Боровская, и Соломона Хромченко принял в театр именно он и именно при нём как худруке театра отец стал заслуженным артистом республики.

Очередное возвращение в театр «распростившийся с ошибками» и вновь назначенный худруком отметил возобновлением в своей редакции (неугомонный…) партитуры оперы «Борис Годунов». Потому возобновлением, что двумя годами ранее при Арии Пазовском оперу поставили режиссёр Леонид Баратов и художник Федор Федоровский, но после нескольких спектаклей была из репертуара исключена. За то, что постановщики изъяли сцену «Под Кромами», где хор воспевал победителей ляхов, в то время как советский народ ещё переживал Великую Победу.