Читать «Сойка-пересмешница ги-3» онлайн - страница 28

Когда Гейл предлагает выпотрошить дичь, я не возражаю. Кладу на язык несколько листьев мяты, закрываю глаза и, оперевшись спиной о камень, растворяюсь в звуках. Позволяю палящему дневному солнцу гулять по моей коже, почти в полном покое, до тех пор, пока голос Гейла не нарушает его. — Китнисс, почему ты так беспокоишься о своей подготовительной команде?

Я открываю глаза, надеясь увидеть, что он шутит, но он с гневным взглядом потрошит зайца. — А почему я не должна?

— Хм. Вот смотри. Потому что весь прошедший год они потратили на то, чтобы заставить тебя убивать? — предполагает он.

— Все гораздо сложнее. Я знаю их. Они не злые и не жестокие. Они даже не слишком умные. Обидеть их — все равно что обидеть ребенка. Они не понимаю… в смысле, они не знают… — я путаюсь в собственных словах.

— Чего они не знают, Китнисс? — спрашивает он. — Что Трибуты — не твое трио уродов, а те почти дети, которые вовлечены во все это — вынуждены сражаться до смерти. Что ты шла на ту арену для развлечения людей? Это страшная тайна Капитолия?

— Нет, но они не смотрят на это так, как мы, — говорю я. — Они в этом выросли и…

— Ты их еще и защищаешь? — одним быстрым движением он срывает кожу с зайца.

Это причиняет острую боль, потому что я на самом деле их защищаю, и это нелепо. Я пытаюсь найти этому логическое объяснение. — Думаю, я буду защищать любого, с кем обойдутся так же, как с ними из-за куска хлеба. Может быть, это напоминает мне о том, что случилось с тобой из-за индейки!

И тем не менее, он прав. И правда странно, что я так сильно переживаю за свою подготовительную команду. Я должна ненавидеть их и желать, чтобы их вздернули на виселице. Но они такие беспомощные, и принадлежат Цинне, а он был на моей стороне, верно?

— Я не хочу спорить, — говорит Гейл. — Но не думаю, что, наказав их за нарушение здешних правил, Койн хотела сообщить тебе что-то. Наверное, она думала, что ты воспримешь это как любезность, — он засовывает кролика в мешок и поднимается. — Нам пора выдвигаться, если мы хотим вернуться вовремя.

Я игнорирую его протянутую руку и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги. — Хорошо.

На обратном пути никто из нас не проронил ни слова, но как только мы оказываемся за воротами, я думаю совсем о другом. Во время Двадцатипятилетия Подавления Октавия и Флавий вынуждены были уйти, потому что не могли перестать реветь из-за того, что я вернулась. И Вения с трудом смогла сказать "прощай".

— Я постараюсь и буду держать в голосе, что они… изменили тебя, — говорит Гейл.

— Постарайся, — говорю я.

Мы отдаём мясо Сальной Сэй на кухню. Её вполне устраивает Тринадцатый Дистрикт, даже несмотря на то, что — по ее мнению — поварам не достаёт воображения. Но женщина, пришедшая с аппетитной дикой собакой и ревенем, высушенном на солнце, связана по рукам и ногам.

Измученная охотой и отсутствием сна, я возвращаюсь в свою комнату и нахожу её совершенно пустой, и только тогда вспоминаю, что мы переехали из-за Лютика. Я поднимаюсь этажом выше и нахожу комнату Е. Она выглядит так же, как и триста седьмая, но с окном — два фута в ширину, восемь дюймов в высоту — по центру внешней стены. Оно закрывается тяжёлой металлической задвижкой, но сейчас она открыта, и кота нигде не видно. Я растягиваюсь на своей постели, луч полуденного солнца играет на моём лице. Следующее, что я помню — моя сестра будит меня для шестичасового собрания.