Читать «Сойка-пересмешница ги-3» онлайн - страница 13
Сьюзен Коллинз
Цезарь кладет руку на грудь Питу в одновременно и примирительном, и защитном жесте.
— Ладно, Пит, я тебе верю.
— Вот и хорошо, — Пит отстраняется от Цезаря, убирает руки и проводит ими по волосам, спутывая аккуратные стильные белые локоны. Сильно расстроенный, он падает в свое кресло.
Цезарь ждет минуту, разглядывая Пита.
— А как насчет твоего ментора, Хеймитча Эбернети?
Лицо Пита становится суровым.
— Я не знаю, что было известно Хеймитчу.
— Мог он быть частью заговора? — спрашивает Цезарь.
— Он никогда не упоминал об этом, — говорит Пит.
Цезарь продолжает настаивать.
— А что подсказывает тебе твое сердце?
— Что мне не стоило доверять ему, — говорит Пит. — Это все.
Я не видела Хеймитча с того времени, как напала на него на планолете и оставила на его лице длинные порезы. Я знаю, что здесь ему было плохо. Дистрикт-13 строго запрещает производство или потребление опьяняющих напитков, и даже алкоголь для натирания держится в больнице под замком. В конце концов, Хеймитча принудили к трезвости, безо всяких тайников или домашнего варева для облегчения его переходного периода. Они оставили его в изолированном месте, пока он не протрезвел, так как не хотели выставлять его напоказ. Это, должно быть, было мучительно, но я перестала симпатизировать Хеймитчу когда поняла, что он обманул нас. Надеюсь, он смотрит Капитолийское телевидение сейчас и видит, что Пит тоже его осуждает.
Цезарь хлопает Пита по плечу.
— Мы можем прекратить, если хочешь.
— А нам еще есть, что обсудить? — с оттенком иронии спрашивает Пит.
— Я планировал спросить тебя, что ты думаешь о войне, но если ты слишком расстроен… — начинает Цезарь.
— О, я не настолько расстроен, чтобы не ответить на это, — Пит делает глубокий вдох и смотрит прямо в камеру. — Я хочу, чтобы все, кто смотрит — неважно, на стороне Капитолия вы или мятежников — остановились всего на миг и подумали, что значит эта война. Для человечества. сражаясь друг с другом раньше мы были близки к вымиранию. Теперь количество нас стало еще меньшим. А наше положение — еще более бедным. Это именно то, чего мы хотим? Поубивать друг друга? В надежде на что? Что какой-то благородный род унаследует дымящиеся останки?
— Я не очень… Не уверен, что понимаю, о чем ты… — говорит Цезарь.
— Мы не можем воевать друг с другом, Цезарь, — объясняет Пит. — Нас останется не так много, чтобы продолжать военные действия. Если все не сложат оружие — и я говорю, что это нужно сделать как можно скорее — все это, в любом случае, закончится.
— То есть… ты взываешь к разоружению? — спрашивает Цезарь.
— Да. Я взываю к разоружению, — устало говорит Пит. — А теперь почему бы нам не попросить охрану отвести меня обратно в апартаменты, чтобы я мог построить очередную сотню карточных домиков?
Цезарь поворачивается к камере.
— Что ж. Думаю, на этом закончим. Возвращаемся к обычной программе.
Передача заканчивается музыкой, а потом появляется женщина, которая зачитывает список ожидаемого в Капитолии дефицита: свежие фрукты, солнечные батареи, мыло. Я смотрю на нее с непривычной заинтересованностью, потому что знаю, что все будут ожидать моей реакции на интервью. Но я в любом случае не смогу так быстро все обдумать — радость от того, что увидела Пита живым и невредимым, его защиту моей невиновности в сотрудничестве с мятежниками и его несомненную причастность к Капитолию, проявившееся в призыве прекратить огонь. О, это прозвучало, словно он осуждал обе стороны, ведущие эту войну! Но на данном этапе незначительных побед мятежников прекращение огня может привести лишь к возвращению к предыдущему статусу. Или даже хуже.