Читать «Сойка-пересмешница ги-3» онлайн - страница 115

В полночь я стою за дверью его камеры. Больничной палаты. Нам пришлось ждать, пока Плутарх закончит со своим свадебным материалом, которым, несмотря на недостаток того, что он называет кутежом, он остался доволен.

— Знаешь в чем плюс того, что Капитолий напрочь игнорировал Двенадцатый все эти годы? В вас до сих пор осталась некая непосредственность. Публика с удовольствием это проглотит. Как, когда Пит объявил, что влюблен в тебя, или этот твой трюк с ягодами. Качественное телевидение.

Хотела бы я встретиться с Питом наедине. Но коллегия докторов уже собралась за односторонним стеклом с заготовленными планшетами и взведенными авторучками. Когда Хеймитч дает мне отмашку в скрытом наушнике, я медленно открываю дверь.

Эти голубые глаза тут же останавливаются на мне. На каждой руке у него по три сдерживающих утяжки и трубка, которая может впрыснуть транквилизатор в случае, если он потеряет над собой контроль. Однако он не пытается высвободиться, просто настороженно наблюдает за мной, будто он все еще не вычеркнул возможность того, что перед ним находится переродок. Я направляюсь к нему и останавливаюсь где-то в метре от его кровати. Не зная, куда деть руки, я скрещиваю их на груди в защитном жесте и говорю:

— Привет.

— Привет, — отвечает он. Похоже на его голос, почти его голос, за исключением какого-то нового оттенка. Смесь подозрения и упрека.

— Хеймитч сказал, ты хочешь поговорить со мной, — начинаю я.

— Для начала, хотя бы посмотреть. — Такое ощущение, будто он ждет, что прямо на его глазах я превращусь в гибридного волка с пеной у рта. Он так долго изучает меня, что я начинаю украдкой поглядывать в сторону стекла, надеясь на какие-нибудь указания от Хеймитча, но наушник молчит. — Ты не такая уж крупная, не так ли? И не особо привлекательна?

Я знаю, он прошел через все муки ада, но все же его замечание меня задевает.

— Ну, ты тоже выглядел лучше.

Совет Хеймитча не горячиться заглушается смехом Пита.

— И даже ничуть не мила. Говорить мне такое, после всего, через что я прошел.

— Да. Мы все через многое прошли. И это ты всегда был милым. Не я. — Я все делаю неправильно. Я не знаю, почему вдруг начинаю защищаться. Его пытали! Ему промыли мозги! Что со мной не так? Внезапно, я понимаю, что могу начать кричать на него — не знаю, за что — поэтому я решаю уйти. — Слушай, я плохо себя чувствую. Давай я загляну к тебе завтра.

Я уже подошла к двери, когда его голос останавливает меня.

— Китнисс, я помню про хлеб.

Хлеб. Единственное, что связывало нас до Голодных Игр.

— Они показали тебе запись, где я рассказываю об этом, — говорю я.

— Нет. А есть такая запись? Почему Капитолий не использовал ее против меня? — интересуется он.

— Мы сделали ее в тот день, когда тебя спасли, — поясняю я. Боль в груди зажимает ребра словно в тиски. Все же танцы были ошибкой. — Так что ты помнишь?