Солнце мира померкло и в облачной скрылось гряде,дождь смешался со снегом, им ветер приходит на помощь…Вот уже подоспела Неделя о страшном Суде —и сегодня Спаситель овец отделяет от ко’злищ. В храме полупустом на скамейках сидят старики, держат в слабых руках золотисто-янтарные чётки, и плывут рыбаки по просторам великой реки, чтобы сети закинуть по правую сторону лодки.— Что случилось с Россией? — Борис вопрошают и Глебсквозь струение ладана смотрят на нас страстотерпцы.За живых и усопших ещё преломляется хлеб,и в младенческом сердце горит обновлённое сердце. Ледяная вода в деревенских колодцах чиста, и поверхность её представляется зеркалом птице… Страшный близится Суд — и дай Бог нам дожить до поста, дай нам Бог помянуть всех усопших на сырной седмице.
11 марта 2002 г.
* * *
Все мы куплены кровью — ценой дорогой,и на мир опускается меч.Ради воли благой будет миру слугойтот, кто слушает царскую речь. Рыбы рады воде — своему серебру, лёгким струям сияющих рек. Каждый служит, как может, любви и добру — птица, дерево, зверь, человек.Но запомни, мой друг, меч булатный остёр,он блестит на свету, как вода.Двух случайно заснувших в постели сестёрон разделит ещё до Суда. Он разделит свекровь и невестку её, сына с пастырем, с дочерью мать… да прославится, Господи, имя Твоё! — Как нам царскую речь понимать?Мы, как рыбы, играем в воздушной среде,мы не видим опасных сетей,и волнуются утром в блестящей водеотражения наших детей.
* * *
Я никак не пойму смысла этого слова — «свекровь»,не могу разобрать — кто золовка, кто деверь, кто шурин…Тихо льётся мука, словно тёплая белая кровь,вижу: бабушкин лоб почему-то сегодня нахмурен. Месит бабушка тесто, какие-то шепчет слова, и святая вода выливается в белую миску… А за длинным столом примостилась соседка-вдова: как всегда, по слогам поминальную пишет записку.То стрекочет сверчок, то собачий доносится лай,вспоминает вдова, как пришла похоронка на мужа,а с иконы на нас молча смотрит святой Николай,на просторах России лютует январская стужа. Здесь над белой мукою невидимый ангел летал, сердце бедных детей защищая от смерти и мрака, здесь когда-то мой дед у святого Матфея читал родословье Христа: «Авраам же роди Исаака…»Я не помню его, умер он до великой войны,знаю: бабушка Библию в старый упрятала китель.Ну, а я до сих пор всё томлюсь ощущеньем вины,потому что не знала Твое родословье, Спаситель. Не могла прочитать я и собственной книги родства. Умер проклятый век — а теперь уже сделалось поздно. В палисаднике вновь шелестит молодая листва, но на лике Святителя брови сдвигаются грозно.Я в помянник пишу: Параскева, Димитрий, Иван —и коснеет рука, вспоминая о Божией каре…Тихо бабушка Марфа садится ко мне на диван.Помнишь ты, дорогая, кто Зару родил от Фамари?
