Читать «Совр.опыт оглашения, Крещения и воцерковления. Опыт Санкт-Петербургской епархии.» онлайн - страница 14

В виду вышеизложенных обстоятельств, с VI века начинается повсеместный перенос функций восприемничества с крещения взрослых на крещение детей. Если при крещении взрослых крестившийся приобретал духовного родителя, то вполне понятно естественное психологическое желание сохранить духовного родителя и за младенцем. Еще в V веке духовное родство не противопоставляется физическому: блж. Августин свидетельствовал о том, что в его время восприемниками детей были собственные родители. Но постепенно складывается убеждение, которое позднее найдет каноническое выражение в правилах Трулльского собора (691–692) о том, что духовное родство важнее союза по телу (см. 53 правило).

При перенесении функций восприемничества на крещение детей, древние обязанности претерпели значительные изменения. Теперь роль восприемников не заканчивалась крещением, а напротив, только начиналась. Собственно «воспринимая» младенца из купели, восприемник становился свидетелем и поручителем перед Церковью в том, что его духовное чадо будет воспитываться в христианской вере. «Вероятно, как и в настоящее время, обучение детей лежало главным образом на родителях, а не на восприемниках. Духовное родство, которое связывало восприемника с воспринятым, вытекало из участия в таинстве крещения, точнее, из восприятия младенца из крещальной купели. При крещении взрослых связь восприемника с тем, кого он воспринимал при крещении, рождалась из того, что он приводил его в Церковь, ходатайствовал о нем и свидетельствовал, что он достоин быть принятым в Церковь. Все эти функции отпали. Из этого ясно, что учение о духовном родстве, как оно окончательно сложилось, было не столько отражением действительного взаимоотношения между восприемниками и воспринятыми, сколько результатом богословской спекуляции».

Обычай иметь двух восприемников разного пола явился дальнейшим развитием спекулятивного направления в указанной области. Если восприемник — духовный родственник, то, по аналогии с рождением от двух родителей физических, считалось возможным и оправданным установление двойного родства духовного. На Западе, уже начиная с VII века, подобная практика, несмотря на протесты церковной власти, становится обыкновением; хотя ее окончательное каноническое санкционирование предписывается только Тридентским собором (1545–1563). Из католической Церкви этот обычай постепенно проникал на православный Восток и имел определенное распространение в Византии во времена св. Симеона Солунского. В России, несмотря на неоднократные протесты высшей церковной иерархии, обычай иметь двух восприемников появляется с XIII века.

Будучи некогда живым церковным институтом, восприемничество постепенно утратило свое первоначальное значение, превратившись в по-прежнему обязательный, но малоэффективный, абстрактный обычай. Эта потеря значения была вызвана в первую очередь тем, что при новой изменившейся практике, для большинства восприемников оставались неясными собственные специфические функции, особенно касающиеся поручительства перед Церковью. Действительно, если в древности церковный поручитель свидетельствовал перед собранием верующих о том, что конкретное, приведенное им в общину лицо, достойно принятия в Церковь, потому что вера, дарованная ему Богом, сознательно укреплялась им и в обучении христианскому богословию, и в обучении христианской жизни, то теперь, напротив, подобное свидетельство носило отвлеченный формальный характер; восприемник ручался за будущее, а это всегда проблематично. Именно этим обстоятельством можно объяснить специфику практических комментариев по данному вопросу, составленных российским священноначалием для сельского духовенства ХIХ века: «Восприемник ручается за веру и благочестие крещающегося, и Церковь принимает это ручательство в том смысле, что он будет наставлен в том и другом отношении, как только будет иметь способность понимать учение. Таким образом, крещаемому младенцу дается только возможность быть истинно верующим, но воспользоваться ею или совсем устранить ее — это уж зависит от него. И восприемник не отвечает за то, если при всем усердии его к своему делу, оно не увенчается желанным успехом». Вопрос единственно в том, что подразумевается под этим усердием? Например, вполне понятна чрезвычайная требовательность блаженного Августина, перечисляющего обязанности восприемников, потому что он обращается к христианским родителям, для которых забота о полноценном религиозном воспитании своих детей является целью с наличными средствами: «Я прошу, — говорит он, — чтобы каждый мужчина и каждая женщина, восприявшие детей от святой купели, всякий раз, когда наступают пасхальные торжества, припоминали, что они суть споручники веры, и потому должны всегда поддерживать в воспринятых ими заботливость об истинной любви, увещевали бы их беречь чистоту, сохранять девство до брака, удерживать свой язык от злословия и клятвопреступления, не произносить устами соблазнительных песен, и не питать в сердце злобы и ненависти, убегать гаданий, чародеев и всех служителей диавола, — требовали бы, чтобы они содержали веру кафолическую, чаще ходили в церковь, и, оставив рассеянность, внимательно слушали божественные чтения, — чтобы принимали странников, и, как сказано было им при крещении, умывали ноги пришельцам, жили дружелюбно, священникам и родителям оказывали почтение с любовью». Исключение могли составлять случаи, когда вера родителей была недостаточной, отсутствовала вовсе или к крещению приводили детей, родители которых оставались неизвестными. Но исключения, как известно, только подтверждают правило. Ибо требовать ручательства за будущую церковную добродетель крещаемых от людей, не имеющих физической возможности постоянно соприкасаться со всем жизненным укладом своих крестников, значит заранее обрекать реализацию такого обещания на неудачу. В церковной истории подобная ошибка исправлялась негласным возвращением к естественному порядку вещей, когда дети получали практическое религиозно-нравственное воспитание в собственных семьях, притом, что главными учителями в этой области считались крестные. К сожалению, очень часто неясность функций восприемников приводила к ослаблению чувства ответственности, которую брал на себя восприемник перед духовным чадом и Церковью. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в периоды богословского упадка стали возможными случаи выбора восприемников не только по чисто житейским «недуховным» соображениям, но и совершенно нецерковная тенденция выбора крестных среди иноверцев и несовершеннолетних.