Читать «Советская литература. Побежденные победители» онлайн - страница 101
Станислав Борисович Рассадин
«Один — размечает тонко. / Другой — на глазок берет. / И ежели кто без толка, / Всегда норовит / Вперед! /…Но тот, кто имеет опыт, / Тот крайним стоит всегда. / Он — зная свою отметку, — / Не пялит зазря лицо. / И выпьет он под конфетку, / А чаще под сукнецо». Сама бережливая обстоятельность, с какой изображена дележка бутылки, — не самодельная точность бытописания; это как бы понятая и прочувствованная именно самозащита «среднего человека» от бедности, от безбытности, из которой он готов устроить подобие быта. От абсурда, который хочется упорядочить каким-никаким ритуалом: «Но выпьет зато со смаком, / Издаст подходящий стон, / И даже покажет знаком, / Что выпил со смаком он. / …И где-нибудь, среди досок, / Блаженный приляжет он, / Поскольку культурный д
В результате художественно органичны — и пафос финала, сперва «космический», потом саркастический, и непритворная нежность к «среднему», вся эта достаточно сложная оркестровка, когда поэзия уже не притворяется косноязычием улицы: «Он спит. / А над ним планеты — / Немеркнущий звездный тир. / Он спит. / А его полпреды / Варганят войну и мир. / По всем уголкам планеты, / По миру, что сном объят, / Развозят Его газеты, / Где славу Ему трубят! / …Куется Ему награда, / Готовит харчи Нарпит… / Не трожьте его! Не надо! / Пускай человек поспит!».
«Не трожьте», дайте ему «право на отдых», как озаглавлена песня (1965) о «братане», навестившем «братана» в психушке и лишь там нашедшем вожделенный покой. «Право на шепот». На отдельное частное существование — отдельному частному человеку, чью самоценность Андрей Платонов выразит так: «…Без меня народ не полный» (рассказ
Зощенко и Платонов — имена, почти никогда не оказывающиеся в одном ряду, что в высшей степени странно: кт
Историческая повесть Платонова
«Никита сидел в кухне волошинской школы и ел тело курицы…». «Лошадь чувствовала благодарность и с усердием вдавливала попутную траву в ее земную основу». «Копенкин пришел в самозабвение, которое запирает чувство жизни в темное место и не дает ему вмешиваться в сметные дела». «Конь разбрасывал теплоту своих сил в следах копыт и спешил уйти в открытое пространство» (