Читать «Собрание сочинений. Т.2 Иван Иванович» онлайн - страница 261

— Наша! — сказал Никита Бурцев, помахав ей рукой. — Просто сам себе не верю, когда вижу якутскую женщину на тракторе. В колхозе «Новая Чажма» в нашем Октябрьском районе одну трактористку-якутку прозвали «Авария» за частые поломки… Она обиделась и стала работать хорошо. Теперь все девчата пойдут вместо парней на машины, — добавил Никита, жадно любуясь напоследок скалами гольцов, и лесами, и высоким небом родного края.

Уже июль голубел над тайгой. Горячие наступали дни. Взбрызнул землю короткий дождь — и сразу распушились цветущие травы на речных лугах, на островных полянах. Медведь прошлепал по мокрому песку, оскользаясь на круче берега, поднялся в заросли ивняка и пошел косолапо нырять в сочком пырее, перевитом викой, разукрашенном синими и лиловыми колокольчиками, белыми и медово-желтыми кашками, щекотно задевающими черный кончик поднятого носа. С шелестом раздаются зеленые волны травы, местами вымахавшей в рост человека. Путаясь в травах, шагает по прохладно-влажной земле медведь — хозяин и уже не хозяин. Шум людских поселков выживает его из долин рек, по которым в июне валом идет в верховья рыба — кета, и горбуша, и тучная от жира чавыча. Рыбаки-артельщики вытесняют рыбаков-медведей. Но случается: идет таежник, и вдруг поднимется навстречу из травы, из кустарников крутолобая голова на покатых мощных плечах, злобно сверкнут зеленоватые глазки… И зачастую оба с ревом мчатся в разные стороны, перепуганные насмерть.

— Многие из наших охотников уйдут на фронт, и опять звери будут подходить к поселкам, — сказал Никита с печалью.

Иван Иванович удивился тому, как вырос и украсился молодой город Укамчан за последнее время. Теперь он выглядел настоящим областным центром. Но и здесь все напоминало о войне, к тому же чувство горькой утраты не покидало доктора, и он грустил…

— Вас не узнать! — сказал ему Логунов, когда они после хлопот и беготни по учреждениям снова встретились в порту перед посадкой на пароход.

Иван Иванович был в форме военного врача. Логунов — в форме старшего батальонного комиссара.

Совсем не узнали они Дениса Антоновича Хижняка, подошедшего к ним, тоже в военном костюме, вместе с Никитой. Лишь вздернутый нос да синие глаза остались у него те же.

— Что произошло с вами? — недоуменно хмурясь, спросил Иван Иванович и рассмеялся: — Чуб! Да-да-да! Как это вы расстались со своим рыжим коком?

— Вот так и расстался! — Хижняк снял фуражку и провел ладонью по цепко-шершавой коже бритой головы, светлой по сравнению с загоревшим лицом. — Не полагается пехотному фельдшеру трясти в строю чубом.

Все четверо присели рядом на ступени набережной, отвоеванной для порта у крутого подножия гор, окружающих бухту Глубокую. Мрачными глыбами дико-пустынного камня поднимаются горы побережья. Свирепые ветры выдувают их беспрестанно: зимой с материка, летом с моря. Только искалеченные лиственницы без макушек, с ветвями, опущенными к земле, словно шпалеры, зеленеют кое-где среди скал. В глубине береговой подковы, за желтой каймой песков, намытых морскими приливами, стоят одиночками обломанные ветлы. Выше — сплошные ступени крыш, поднимающихся на взгорье, за которым раскинулся Укамчан.