Читать «Собрание сочинений, том 27» онлайн - страница 61

(Прекрасное объяснение, почему восточные народы неподвижны — из-за множества идолов, которые не дают простора.) Между восточным человеком и западным такое же соотношение, как между сельским жителем и горожанином; первый зависит от природы, второй — от человека и т. д., «поэтому только горожане делают историю» (единственное место, где чувствуется слабый, но довольно неприятный налет материализма).

«Только тот способен на исторические дела, кто в силах принести в жертву власть природы власти мнения, свою жизнь своему имени, свое телесное существование своему существованию в устах и мыслях потомства».

Вот как! Все, что не есть природа, есть представление, мнение, пустая болтовня. И вот почему «только человеческое «тщеславие» есть принцип истории»!

Стр. 152: «Подобно тому, как человек приходит к сознанию, что… пороки и глупость имеют своим последствием несчастье и т. д., добродетель же и мудрость, наоборот… имеют последствием счастье, а следовательно, что определяющими судьбу человека силами являются разум и воля… природа также становится для него существом, зависящим от разума и воли».

(Переход к монотеизму — Ф[ейербах] отделяет вышеупомянутое иллюзорное «сознание» от силы разума и воли.) Вместе с господством разума и воли над миром появляется супернатурализм, творение из ничего, и монотеизм, который объясняется еще специально «единством человеческого сознания». Ф[ейербах] не нашел нужным сказать о том, что единый бог никогда не мог бы появиться без единого царя, что единство бога, контролирующего многочисленные явления природы, объединяющего враждебные друг другу силы природы, есть лишь отражение единого восточного деспота, который по видимости или действительно объединяет людей с враждебными, сталкивающимися интересами.

Нудная болтовня против телеологии повторяет старых материалистов. При этом Ф[ейербах] совершает ту же ошибку по отношению к действительному миру, в совершении которой по отношению к природе он упрекает теологов. Он неудачно острит по поводу утверждения теологов, что без бога природа должна была бы превратиться в анархию (то есть, что без веры в бога она распалась бы на части), что воля бога, его разум, мнение связывают мир; но ведь сам он считает, что мнение, боязнь общественного мнения, законов и других идей в настоящее время объединяют мир.

В одном аргументе против телеологии Ф[ейербах] выступает как laudator temporis praesentis: огромная смертность детей в первые годы их жизни происходит, по его мнению, от того, что

«природа при своем богатстве безрассудно жертвует тысячами отдельных членов»… «это — результат естественных причин, что… например, на первом году жизни умирает один ребенок из трех или четырех, на пятом один из двадцати пяти и т. д.».

За исключением немногих приведенных здесь положений, больше ничего нельзя отметить. Об историческом развитии различных религий мы ничего не узнаем. В лучшем случае приводятся некоторые примеры из истории религий в доказательство вышеприведенных тривиальностей. Большая часть статьи представляет собой полемику против бога и христиан, совершенно в том же духе, как он делал это до сих пор; но теперь, когда он уже исчерпал себя, несмотря на все повторения старой болтовни, зависимость от материалистов обнаруживается гораздо ярче. Для того чтобы сказать что-нибудь по поводу тривиальностей о естественной религии, политеизме, монотеизме, следовало бы противопоставить действительное развитие этих форм религии, а для этого сперва необходимо было бы их изучить, Но для нашей работы нас это так же мало может интересовать, как и его объяснение христианства. Статья эта не дает ничего нового для понимания позитивно-философской точки зрения Ф[ейербаха]. Несколько положений, которые я выше привел для критики, только подтверждают то, что мы уже написали. Если тебя еще интересует Фейербах, постарайся прямым или косвенным путем получить от Кислинга первый том собрания его сочинений; Фейербах написал там еще нечто вроде предисловия, в котором, может быть, что-нибудь есть. Я видел выдержки, в которых Ф[ейербах] говорит о «зле, укоренившемся в голове», и о «зле, укоренившемся в желудке», нечто вроде слабого оправдания того, почему он не занимается действительностью. Все то же, что он писал мне полтора года тому назад.