Читать «Собрание сочинений Том 5» онлайн - страница 311
Николай Семёнович Лесков
— Для чего же вы так смошенничали?
— Потому, бачка, что он добрый.
— Кто это: брат-то твой, что ли?
— Да, бачка, брат. Он сказал: «Я все равно уже пропал — окрещен, а ты спрячься, — я еще окрещусь»; я и спрятался.
— И где же он теперь, твой брат?
— Опять, бачка, креститься побежал.
— Куда же это его, бездельника, понесло?
— А туда, бачка, где ныне, слыхать, твердый поп ездит.
— Ишь ты! Что же ему до этого попа за дело?
— А свои у нас там, бачка, свои люди живут, хорошие, бачка, люди; как же? ему, бачка, жаль… он их жалеет, бачка, — за них креститься побежал.
— Да что же это за шайтан, этот твой брат? Как он это смеет делать?
— А что, бачка? ничего: ему, бачка, уж все равно, а тех, бачка, зайсан бить не будет, и лама олешков не сгонит.
— Гм! надо, однако, твоего досужего брата на примету взять. Скажи-ка мне, как его зовут?
— Куська-Демяк, бачка.
— Кузьма или Демьян?
— Нет, бачка, — Куська-Демяк.
— Да; по-твоему чище, — Куська-Демяк или меди пятак, — только это два имени.
— Нет, бачка, одно.
— Я тебе говорю — два!
— Нет, бачка, одно.
— Ну, тебе, видно, и это лучше знать.
— Как же, бачка, мне лучше.
— Но это его Кузьмой и Демьяном при первом или при втором крещении назвали?
Вылупился и не понимает; но, когда я ему повторил, он подумал и ответил:
— Так, бачка: это как он за меня крестился, тогда его стали Куська-Демяк дразнить.
— Ну, а после первого-то крещения вы как его дразнили?
— Не знаю, бачка, — забыл.
— Но он-то, чай, это знает?
— Нет, бачка, и он позабыл.
— Быть, — говорю, — этого не может!
— Нет, бачка, — верно, позабыл.
— А вот я его велю разыскать и расспрошу.
— Разыщи, бачка, разыщи; и он скажет, что позабыл.
— Да только уже я его, брат, как разыщу, так сам зайсану отдам.
— Ничего, бачка; ему теперь, бачка, никто ничего, — он пропащий.
— Через что же это он пропащий-то? Через то, что окрестился, что ли?
— Да, бачка; его шаман гонит, у него лама олешки забрал, ему свой никто не верит.
— Отчего не верит?
— Нельзя, бачка, крещеному верить, — никто не верит.
— Что ты, дикий глупец, врешь! Отчего нельзя крещеному верить? Разве крещеный вас, идолопоклонников, хуже?
— Отчего, бачка, хуже? — один человек.
— Вот видишь, и сам согласен, что не хуже?
— Не знаю, бачка, — ты говоришь, что не хуже, и я говорю; а верить нельзя.
— Почему же ему нельзя верить?
— Потому, бачка, что ему поп грех прощает.
— Ну так что же тут худого? неужто же лучше без прощения оставаться?
— Как можно, бачка, без прощения оставаться! Это нельзя, бачка. Надо прощенье просить.
— Ну так я же тебя не понимаю; о чем ты толкуешь?
— Так, бачка, говорю: крещеный сворует, попу скажет, а поп его, бачка, простит; он и неверный, бачка, через это у людей станет.
— Ишь ты какой вздор несешь! А по-твоему это небось не годится?
— Этак, бачка, не годится у нас, не годится.
— А по-вашему как бы надо?
— Так, бачка: у кого украл, тому назад принеси и простить проси; человек простит, и бог простит.
— Да ведь и поп человек: отчего же он не может простить?
— Отчего же, бачка, не может простить? — и поп может. Кто у попа украл, того, бачка, и поп может простить.