Читать «Собрание сочинений Том 5» онлайн - страница 301
Николай Семёнович Лесков
— А я вот, — говорю, — к тебе с поклоном пришел и за выучку горшок каши принес.
— Ну что же, хорошо, — говорит, — садись же и сам при горшке посиди — гость будешь.
Усадил он меня на обрубочек, сам сел на другой, а кашу мою на скамью поставил и говорит:
— Ну, покушай у меня, владыко; твоим же добром да тебе же челом.
Стали мы есть со стариком кашу и разговорились.
Глава пятая
Меня, по правде сказать, очень занимало, что такое отклонило Кириака от его успешной миссионерской деятельности и заставило так странно, по тогдашнему моему взгляду — почти преступно или во всяком случае соблазнительно относиться к этому делу.
— О чем, — говорю, — станем беседовать? — к доброму привету хороша и беседа добрая. Скажи же мне: не знаешь ли ты, как нам научить вере вот этих инородцев, которых ты все под свою защиту берешь?
— А учить надо, владыко, учить, да от доброго жития пример им показать.
— Да где же мы с тобою их будем учить?
— Не знаю, владыко; к ним бы надо с научением идти.
— То-то и есть.
— Да, учить надо, владыко; и утром сеять семя, и вечером не давать отдыха руке, — всё сеять.
— Хорошо говоришь, — отчего же ты так не делаешь?
— Освободи, владыко, не спрашивай.
— Нет уж, расскажи.
— А требуешь рассказать, так поясни: зачем мне туда идти?
— Учить и крестить.
— Учить? — учить-то, владыко, неспособно.
— Отчего? враг, что ли, не дает?
— Не-ет! что враг, — велика ли он для крещеного человека особа: его одним пальчиком перекрести, он и сгинет; а вражки мешают ,— вот беда!
— Что это за
— А вот куцые одетели, отцы благодетели, приказные, чиновные, с приписью подьячие.
— Эти, стало быть, самого врага сильней?
— Как же можно: сей род, знаешь, ничем не изымается, даже ни молитвою, ни постом.
— Ну, так надо, значит, просто крестить, как все крестят.
— Крестить… — проговорил за мною Кириак, и — вдруг замолчал и улыбнулся.
— Что же? продолжай.
Улыбка сошла с губ Кириака, и он с серьезною и даже суровою миной добавил:
— Нет, я скорохватом не хочу это делать, владыко.
— Что-о-о!
— Я не хочу этого так делать, владыко, вот что! — отвечал он твердо и опять улыбнулся.
— Чего ты смеешься? — говорю. — А если я тебе велю крестить?
— Не послушаю, — отвечал он, добродушно улыбнувшись, и, фамильярно хлопнув меня рукою по колену, заговорил:
— Слушай, владыко, читал ты или нет, — есть в житиях одна славная повесть.
Но я его перебил и говорю:
— Поосвободи, пожалуйста, меня с житиями: здесь о слове божием, а не о преданиях человеческих. Вы, чернецы, знаете, что в житиях можно и того и другого достать, и потому и любите все из житий хватать.
А он отвечает:
— Дай же мне, владыко, кончить; может, я и из житий что-нибудь прикладно скажу.
И рассказал старую историю из первых христианских веков о двух друзьях — христианине и язычнике, из коих первый часто говорил последнему о христианстве и так ему этим надокучил, что тот, будучи до тех пор равнодушен, вдруг стал ругаться и изрыгать самые злые хулы на Христа и на христианство, а при этом его подхватил конь и убил. Друг христианин видел в этом чудо и был в ужасе, что друг его язычник оставил жизнь в таком враждебном ко Христу настроении. Христианин сокрушался об этом и горько плакал, говоря: «Лучше бы я ему совсем ничего о Христе не говорил, — он бы тогда на него не раздражался и ответа бы в том не дал». Но, к утешению его, он известился духовно, что друг его принят Христом, потому что, когда язычнику никто не докучал настойчивостью, то он