Читать «Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ (Старая орфография)» онлайн - страница 29

Матовъ прочелъ длинный итогъ всевозможнаго кровопролитія и ощутилъ знакомое возбужденіе, тоскливое и захватывающее. Душа его какъ будто окунулась въ кровавую ванну. Онъ выглянулъ изъ окна; было свѣтло и тихо, птицы чирикали. День обѣщалъ быть ясный и теплый, теплѣе вчерашняго.

«Куда идти? — подумалъ онъ уныло. — Какъ здѣсь безлюдно! Развѣ махнуть въ Петербургъ?»

Но день былъ воскресный. Матову казалось, что въ Петербургѣ онъ не найдетъ никого. Ибо всѣ разбрелись по такимъ же тихимъ дачнымъ закоулкамъ.

Онъ больше не могъ оставаться въ комнатѣ. Онъ наскоро допилъ свой чай, теплый, сладкій и липкій, какъ подслащенное лѣкарство, и выбѣжалъ на улицу.

Въ Калакаландѣ была только одна дорога для прогулокъ. Черезъ четверть часа онъ опять былъ внизу, на морскомъ берегу. Море было тихо, какъ будто совсѣмъ заснуло. Лишь далеко впереди двѣ черныя точки медленно двигались одна вслѣдъ за другой. Это были финскія лодки. Онѣ ѣхали черезъ заливъ на праздникъ въ Куэнсу.

Клюевъ тоже былъ на берегу. Онъ сидѣлъ на плоскомъ камнѣ и держалъ въ рукахъ такой же газетный листъ. Сидѣлъ онъ странно, на самомъ краешкѣ камня и больше на корточкахъ, какъ тушканчикъ или кузнечикъ, готовый вспрыгнуть.

— Когда же это кончится!

Матовъ подошелъ и безъ дальнихъ объясненій ткнулъ рукою въ газетный листъ. Онъ забылъ даже поздороваться. Впрочемъ, у него было такое ощущеніе, что въ Калакаландѣ здороваться не нужно. Они жили, какъ въ смежныхъ номерахъ одной и той же гостиницы. И послѣ вчерашняго вечера Матову казалось, какъ будто они еще не успѣли разстаться.

Клюевъ покачалъ головой.

— Смертоубійство? Никогда не кончится… Вотъ посмотрите!

Рядомъ на пескѣ сидѣла ворона и клевала рыбу. Рыба была свѣтлая, свѣжая, очевидно, только что изловленная. Ворона, должно быть, украла ее у рыбаковъ изъ послѣдняго улова. Или рыба ушла изъ невода и потомъ прибилась къ берегу. Подъ сильными ударами чернаго клюва во всѣ стороны летѣла серебряная чешуя.

— Какъ людямъ не убивать? — сказалъ Клюевъ. — Птицы и звѣри, и вся тварь убиваетъ другъ друга и тѣмъ питается.

— То люди, а то звѣри, — возразилъ Матовъ.

— Природа вообще, — сказалъ Клюевъ. — Говорятъ: правительство казнитъ. А кто даетъ правительству примѣръ? Вся природа и самъ Богъ. Природа почище казнитъ, да ничего не подѣлаешь.

Онъ говорилъ печально и спокойно и время отъ времени заглядывалъ въ газетный листъ, какъ будто это была хартія природы и онъ вычитывалъ оттуда ея жестокіе приговоры.

— Пойдемте куда-нибудь, — взмолился Матовъ.

Они шли рядомъ и молчали. Душа Матова была обмыта волной жестокости соціальной и билась въ ней, не находя исхода. Клюевъ пытался уйти дальше и глубже. Онъ думалъ объ основахъ жизни, о ширинѣ мірозданія. Вездѣ была жестокость, кровь, пышная роскошь, безумная щедрость убійства.