Читать «Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ (Старая орфография)» онлайн - страница 15
Владимир Германович Богораз
Съ того времени я пустился во всѣ тяжкія и дѣла выбиралъ самыя безумныя, такія, что всякому ясно: не выйдетъ ничего, кромѣ краха и гибели. Но я выходилъ живъ и здравъ изъ пасти львиной, какъ будто на смѣхъ или на зло Клавдіи фонъ-Гюнихъ.
Наша звѣзда отходила съ запада на востокъ; ушла изъ Москвы, задержалась на Волгѣ, перешла на Уралъ, потомъ отступила въ Сибирь. Мы отступили и еще дальше, одни за границу, другіе съ револьверомъ къ виску на тотъ свѣтъ.
А у меня вмѣсто того и другого открылась въ плечѣ старая рана. Спасибо, Михайло Михайлычъ пріютилъ и вылѣчилъ»…
Мы долго молчали.
— Что вы теперь дѣлаете? — спросилъ я.
— Жениться собираюсь, — сказалъ Масюкъ съ жесткой улыбкой. — Михайло Михайлычъ подыскиваетъ мнѣ невѣсту съ приданымъ. «За васъ, говоритъ, при вашей красотѣ пойдетъ всякая съ радостью»…
— Ну и что же?
— Три нашелъ. У одной полмилліона. Я на приданое согласенъ, на невѣсту не согласенъ. А Михайло Михайлычъ смѣется, пристаетъ: «Бери всѣхъ троихъ. Купимъ свое пароходство. Я въ долю войду. Будемъ по Волгѣ ѣздить, крамолу разводить».
— Троихъ много, — сказалъ я полушутливо. Но ему было не до шутокъ.
— Чѣмъ сильнѣе они? — спросилъ онъ внезапно. И глаза его загорѣлись. — Деньгами, плетями? Взять бы мнѣ тоже плеть и исполосовать ее до полусмерти.
Я ничего не сказалъ.
— Рука не поднялась бы, — глухо сказалъ онъ. — Убить бы мнѣ ее на мѣстѣ, чтобъ никому не досталась… Клавдія Гюнихъ — змѣя…
Дачники въ Калакаландѣ
Разсказъ.
I.
Солнце садилось. Въ финскомъ поселкѣ Калакаландѣ, по Седьмой улицѣ, ѣхалъ возъ съ дачными пожитками. На возу ѣхалъ шкафъ, огромный, полуизломанный, черный внутри и снаружи. Дверцы его распахнулись. Онъ былъ такъ великъ, что занималъ всю улицу. На яркомъ фонѣ заката онъ рисовался, какъ большой черный парусъ, и издали казалось, будто онъ идетъ самъ собой и толкаетъ впередъ маленькій возъ и косматую лошаденку.
Рядомъ со шкафомъ бѣжала собаченка, тоже черная, круглая, косматая, какъ клубокъ спутанной шерсти. Каждый разъ, когда въ ухабѣ нагибался черный парусъ и хлопала створка дверей, собачка дѣлала прыжокъ въ сторону и обиженно лаяла.
Владѣльцы шкафа были уже на дачѣ. Они затопили печку щепками и корьемъ, лѣзли къ огню и топали ногами отъ холода. Говорить они не могли, ибо всѣ рты были набиты хлѣбомъ, колбасой, сыромъ и другими припасами. Переѣздъ начался съ ранняго утра, и только теперь они добрались до тепла и до пищи.
Впрочемъ, несмотря на топку, въ дачной квартирѣ было холодно, какъ въ старомъ погребѣ, и пахло затхлымъ. Апрѣль едва начался, и послѣ бѣлыхъ сумерекъ, въ смутную полночь, еще хватали заморозки. Это были самыя раннія птицы, прилетѣвшія изъ Петербурга привѣтствовать чухонскую весну.
Дачниковъ было трое: мужъ, жена, ребенокъ; при нихъ три прислуги. Былъ еще седьмой, грудной младенецъ, но онъ лежалъ гдѣ-то въ сторонкѣ, завернутый въ рухлядь, и его не было видно.
Андрей Петровичъ Матовъ, глава семьи, былъ отставной учитель. Несмотря на холодъ, онъ чувствовалъ себя бодро и почти торжественно.