Читать «Собрание сочинений В. Г. Тана. Том восьмой. На родинѣ» онлайн - страница 44

И въ то же время онъ чувствовалъ себя такимъ безпомощнымъ, слабымъ. Въ жилахъ его не было ни одной искры свободнаго движенія. Тѣло его оцѣпенѣло какъ мумія, пролежавшая тысячу лѣтъ подъ сухимъ пескомъ пустыни. Оно было одѣто широкимъ бѣлымъ покровомъ, и подъ складками не было видно членовъ, и ему показалось, наконецъ, что вся тѣлесность его состоитъ изъ этого покрова. Надъ самымъ сердцемъ его лежалъ резиновый мѣшокъ, наполненный снѣгомъ, и колючій холодъ пронизывалъ его насквозь. Онъ былъ плотенъ, бѣлъ и сладокъ, какъ сахаръ. Потомъ ему показалось, что холодъ заостряется, становится тонокъ и длиненъ, какъ клювъ, и этотъ клювъ проникаетъ ему въ грудь и автоматически долбитъ ее, какъ ночная птица. Ему казалось теперь, что вся его душа и весь міръ состоятъ только изъ холода и внѣ этого холода не существуетъ ничего.

Бѣлыя стѣны удлинились, потолокъ ушелъ въ даль, какъ ярко освѣщенная дорога, лампа пылала, какъ солнце, и разливала кругомъ море бѣлаго свѣта. Свѣтъ былъ ярокъ и колючъ, какъ холодъ. Онъ пылалъ, какъ солнце, и обжигалъ, какъ морозъ. Николай Петровичъ чувствовалъ на себѣ его ледяные обжоги, и ему показалось, наконецъ, что вся душа его растаяла и наполнила пространство. Холодъ, свѣтъ, боль, одиночество — все смѣшалось и слилось въ одно.

* * *

— О-о!..

Собственный стонъ разбудилъ Николая Петровича. Онъ былъ въ забытьѣ, но новый припадокъ безжалостно вытянулъ его изъ-подъ темнаго покрова и бросилъ его тѣло на то же Прокрустово ложе.

— Больно! — простоналъ онъ громко. — Ой, больно!

Онъ опять сталъ виться по кровати и щелкать зубами отъ озноба и боли. Елена Алексѣевна уже была у его изголовья. Она тоже, повидимому, задремала, и въ глазахъ ея еще мелькала тѣнь неоконченнаго сновидѣнія.

— Морфія дай! — простоналъ больной. — Не могу больше!

Докторъ Зоненштраль два раза пускалъ больному морфій. Потомъ онъ оставилъ шприцъ Еленѣ Алексѣевнѣ, разрѣшивъ употреблять его въ экстренныхъ случаяхъ для успокоенія больного.

Елена Алексѣевна сходила въ сосѣднюю комнату и возвратилась со шприцомъ въ рукахъ. Отвернувъ больному рубаху, она захватила пальцами клокъ кожи на правомъ боку, обмыла его спиртомъ и, оттянувъ его въ сторону, приложила шприцъ.

Николай Петровичъ почувствовалъ, какъ тонкая игла, похожая на хоботъ стального насѣкомаго, вонзается въ его тѣло. Онъ ощущалъ даже, какъ движется поршень и столбикъ жидкости уходитъ куда-то внутрь. У него начало звенѣть въ ушахъ, бѣлая комната потеряла блескъ, даже кожа его тѣла, обожженная компрессами и потертая постелью, утратила чувство напряженія, растягивавшее ее, какъ оболочку на барабанѣ. Холодъ компрессовъ и тяжесть въ груди не то чтобы исчезли, а какъ-то показались ему незаслуживающими вниманія. Онъ весь какъ будто сталъ тоньше и легче прежняго… Онъ ощутилъ странное матеріальное раздвоеніе, какъ будто прежнее больное тѣло сдвинулось прочь, какъ оболочка, и новое, освобожденное, поплыло впередъ по тусклымъ и мягкимъ волнамъ, упругимъ, какъ удобныя подушки, и окутаннымъ въ пасмурный покровъ забвенія. Это былъ, наконецъ, сонъ, къ которому онъ стремился уйти изъ-подъ ига сокрушавшей его боли.