Читать «Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Кораблекрушение у острова Надежды» онлайн - страница 260
Константин Сергеевич Бадигин
Позади дома загорелись скирды прошлогодней соломы, и в небе возник четко обрисовавшийся высокий колодезный журавль.
Огонь разгорался все сильнее. Листья на деревьях стали скручиваться, задымились. Поднялся ветер, это огонь с силой втягивал в себя воздух. Завертелись и взлетели кверху сухие листья и соломинки.
— Смотри, смотри! — раздался чей-то голос.
Из открытой двери дома выскочили две крысы с дымящейся шерстью и заметались в траве.
Долго еще раздавались из дома истошные вопли пана. Потом крыша обрушилась, и он замолк.
Пожар стал стихать. Гудение воздуха ослабело. Чуткое ухо атамана уловило в отдалении волчий вой.
— Грицко и ты, Олесь, скачите к лесу, — прислушавшись, сказал атаман. — Там наши от князя приехали.
Казаки прыгнули в седла и помчались к черневшему невдалеке лесу. После яркого огня пожара ночь казалась совсем темной.
А за спиной по-прежнему полыхало зарево.
Совсем близко снова раздался тревожный волчий вой.
Всадники придержали коней и прислушались. Волк завыл в третий раз.
— Ответь, Грицко, ты умеешь, — сказал сотник.
Грицко приложил ладони ко рту и завыл. Получилось так похоже, что лошади шарахнулись в сторону.
— Откуда? — крикнул сотник.
— От старого князя! — раздалось в ответ.
— Подъезжай!
Пятеро всадников приблизились к казачьему разъезду.
— Где атаман?
— На пожаре.
— Что горит?
— Панский дом.
— Пидемо к атаману.
Казаки поскакали к пожарищу. Атаман встретил их на дороге:
— Привезли князя?
— Нет, не удалось. Едва сами от погони ушли. Морского атамана мертвого привезли. Ему голову саблей порубили.
Василий Чуга заметил на одной лошади неподвижное тело, прикрученное веревками, и молча сошел с коня.
Отбросив холстину с лица Степана Гурьева, он поцеловал товарища. Вглядевшись в знакомые черты, вспомнил беседы в Сольвычегодске, в Холмогорах и на острове Надежды. Прямой и честный, отзывчивый к чужому горю, Степан Гурьев всегда старался делать добро людям и никогда не забывал человека униженного и оскорбленного.
— Эх, Степан, Степан, добрая ты душа, неугомонный человек! — тихо вымолвил атаман. — Прощай, друг, теперь только на том свете свидимся.
Усевшись в седло, Василий Чуга заметил высокого человека в черной одежде, сидевшего на белой лошади.
— А это кто?
— Иезуита перехватили — как бешеный скакал. Мы увидели пожар и смекнули, что утек от вас святой отец. Будь он проклят, враг божий! Вот мы…
— Молодцы, хлопцы. Мы его расспросим, погреем. Озяб небось, святой отец, ночи холодные?
Иезуит, худой и длинный, как палка, тревожно бросал глазами туда и сюда.
— Я духовник пана Коганецкого. На мне святой сан, меня трогать нельзя, — ощерившись, сказал он.
— Можно. Возьмите его, хлопцы, — гулко отозвался атаман.
— Я скакал к пану Янушу Острожскому, — злобно сказал иезуит. — Если бы не перехватили меня казаки, князь вас всех на колья! Князь Януш хороший католик.
— Вот так всегда. Вас пожалей, а вы нас не пожалеете. Будем умнее, святой отец. — Атаман махнул своей ручищей. — А вы расскажите, почему старого князя не захватили, — обернулся он к казакам. — Пойдемо до хаты.