Читать «Слой 1» онлайн - страница 174

— Вам виднее, Алексей Бонифатьевич.

Луньков посмотрел на него, прищурясь, покрутил пальцем волосы у виска.

— Не доверяете вы мне, Виктор Александрович… Впрочем, я знаю, вы человек чрезвычайно осторожный. Много об этом наслышан. Ну что же, осторожность и недоверчивость не худшие черты характера реального политика. Я сам такой же. Я и себе-то доверяю не всегда… Вы Москву любите? — неожиданно спросил Луньков.

— В детстве и в молодости любил, даже очень, — ответил Слесаренко. — Сейчас не люблю.

— Мы с отцом в пятьдесят восьмом поехали в Архангельск, к бабке, поездом. В столицу прибывали в шесть утра, так я часов с четырех не спал, бегал от окна к окну: а вдруг, пока я в одну сторону смотрю, в другой стороне уже Москва появится? — Луньков улыбнулся, потеплел глазами. — Там пересадка была, три часа до поезда на Север. Я к отцу пристал: хочу на Красную площадь! Гуляли по улицам, там, у трех вокзалов. В булочную хлеб утренний привезли, отец купил у грузчика батон — горячий, хрустит. Пополам разломили и жуём. Батя спрашивает грузчика: «Далеко тут до Красной площади?». Тот говорит: «Да рядом!» — и рукой показывает. Ну, мы пошли… Идем-идем, идем-идем… Трамваи ходят уже, а батя, чувствую, спросить стесняется, какой туда, значит. Смотрю, он уже злиться начинает, на меня как зыркнет, как зыркнет! И вдруг — пришли! Стоим с краю, батон доедаем, на Кремль смотрим, на Мавзолей… Утро: свежо, чисто, солнечно… Куда все делось это, куда исчезло?

— Вы меня спрашиваете? — сказал Слесаренко.

— И вас тоже. И вы ведь Москву любили.

— Любил.

— В Госдуме бывали когда-нибудь? Нет? А в ЦК? Бывали… Я-то не бывал в ЦК, не пускали — кто я был тогда? Но те, кто бывал, кто может сравнивать, говорят, что в ЦК такой роскоши, как сейчас в Думе, никогда не было. Да и здесь, я смотрю, после коммунистов вы прибарахлились неплохо. Второй раз за пять лет мебель меняете? А у старых хозяев мебель лет по пятнадцать стояла.

— К чему вы это, Алексей Бонифатьевич? Разве в мебели дело?

— А вы знаете, как нас, депутатов из провинции, зовут эти московские деятели, эти сынки и внучки цекистов? — Луньков словно не расслышал вопрос. — Власть лимиты! Мы им там нужны как декорации, как массовка, голосовательное мясо… Власть лимиты! Вот мы кто для них. И вы не представляете себе, Виктор Александрович, каково там жить и в этом дерьме вариться нормальному человек вроде вас или меня. Все эти фракции, эти торги бесконечные, подсиживания… Нет, вы подумайте только: законы, законы государственные сочиняются и проводятся только для того, чтобы свести счеты с конкурентами из другой фракции! Если бы люди только знали, что они сотворили…

— Вот и расскажите людям об этом, — сказал Слесаренко и услышал щелчок захлопнувшейся мышеловки. Луньков без малейшей иронии или издевки в глазах посмотрел на него и убедительнейшим голосом произнес:

— А я, собственно, за этим и приехал. Сможете Думу собрать на завтра? Послезавтра мне возвращаться, надо успевать. Потом будет недели две перерыв, за это время вы с товарищами отрегулируете график, и не стесняйтесь меня гонять: надо будет — двадцать четыре часа в сутки могу работать. Еще просьба: на каждый коллектив, с которым будем встречаться, подготовьте небольшую «объективку» — социальный состав, показатели, проблемы, фамилии неформальных лидеров. Договорились. Завтра к обеду позвоню. Часов в семнадцать соберемся, думаю, будет удобно. Да и у вас в расписании на этот час ничего серьезного.