Читать «Слава моего отца. Замок моей матери (сборник, )» онлайн - страница 124

– Следовательно, он должен усердно изучать многие предметы, – как ни в чем не бывало наставительно говорил отец. – Если он приложит усилия и добьется успехов, то мы еще не раз вернемся сюда на каникулы: на Рождество, на Масленицу и на Пасху. А посему нечего распускать нюни перед людьми, просто пожмите друг другу руку, как подобает настоящим охотникам, каковыми вы и являетесь!.. До свидания, милый Лили. Не забудь, что тебя ждет экзамен на аттестат об окончании школы и что образованный крестьянин стоит двух или трех неграмотных!

Он наверняка продолжал бы и дальше свою проповедь, но тут возница еще раз повелительно протрубил в рожок и дважды звонко щелкнул плетью. Мы поспешили сесть в повозку.

Задняя скамья, повернутая спиной к лошадям, была не занята, но, так как маму и Поля подташнивало, когда они сидели против движения, все наши уселись среди крестьян, я же сел сзади один.

Возница убрал тормоз, и мы тронулись в путь рысцой.

По-прежнему сеял мелкий дождик.

Вжав голову в плечи, весь съежившись, я жевал веточку мяты, судорожно сжимая в кармане ловушку, – из смертоносного этот предмет вдруг превратился в священную реликвию, в некое обещание… Вдали, сквозь завесу дождя, так зримо над обступившими ее холмами возвышалась вечная синяя громада моей любимой Ле-Тауме.

Я вспоминал о горбатой рябине под обрывом в Бом-Сурн, о звенящих каплях воды в Фон-Брегет, о трех неистово жужжащих мухах в ложбине Прекатори… Я думал о расстелившемся густым ковром тимьяне в Пондран, о кишащих птицами терпентинных деревьях, о Певучем Камне, о трогательной лаванде, что растет на камешках гарриги…

По обеим сторонам узенькой дороги убегали назад две стены из голых камней, с которых промокшими прядями свисала постенница.

Высокая колымага погромыхивала, давя железными ободами колес дорожный гравий, копыта бежавших рысцой лошадей издавали звонкое цоканье, и глухо, как промокшая хлопушка, щелкала возничья плеть…

Меня разлучали с родиной: нежные капли дождя плакали вместо меня, стекая по моим щекам… Я не стремился, выпятив грудь и рассекая лбом ветер, к какой-либо цели: во власти одиночества и непередаваемого отчаяния, под ритмичное цоканье лошадиных копыт я продвигался в будущее, пятясь назад, как королева франков Брунгильда, которую долго волочили по камням, привязав ее белокурые волосы к хвосту лошади.

Итак, я снова, без всякой радости, ходил в школу: платаны на школьном дворе уже роняли пожелтевшие листья, и по утрам сторож сжигал их, собрав в кучки у высокой серой ограды… В окне вместо соснового бора я видел однообразный ряд деревянных дверей уборных в глубине двора.

Я поступил в четвертый класс начальной школы, классного учителя звали господин Бессон.

Он был молодой, высокого роста, худой, уже с лысиной и не мог разогнуть указательный палец на правой руке, тот так и оставался в виде крючка.

Он радушно принял меня, но внушил мне большое беспокойство, сказав, что от того, как я буду учиться в этом году, зависит вся моя будущая жизнь и что он будет обязан «до упора завинчивать гайку», поскольку я являюсь «его» кандидатом, то есть тем, кого он выдвигает на конкурс на получение «государственной стипендии». В этом своеобразном турнире предстояло помериться силами отличникам начальной школы с лучшими учениками средней.