Читать «Синдром веселья Плуготаренко» онлайн - страница 70

Наталья шла, как оглушённая. Инвалид катил рядом, не умолкал:

– Но это мое мнение, Наталья Фёдоровна. Только моё. Вы можете со мной поспорить… – И опять как обухом по голове: – А вообще-то, Наталья Фёдоровна, я не люблю переводных романов!

И он опять смеялся. Он опять обнажал ей свою душу Плуготаренки весёлого.

Точно. Он ненормальный, – шла и словно пятилась от инвалида женщина.

8

Опять радостный, нвалид гнал в сторону горсовета. Сегодня пятница. Нужно помочь матери с продуктами на неделю. Промелькивали встречные люди. Сплошной зелёной шугой летели деревья. И всё же душу почему-то скребло.

Резко остановился.

Ведь он действительно говорил с Ивашовой о романе Доктороу. Утром. Разбудив её ни свет ни заря. Нахваливал перевод Аксёнова. Спорил даже с ней о нём. Что-то доказывал. И куда это всё вылетело из головы, как только увидел её, идущую на обед. И сразу рванул как полоумный.

Когда она прямо спросила его о разговоре, который был всего несколько часов назад – начал изворачиваться. Выхватывал какие-то слова из утреннего спора, вспоминал что-то, опять чёрт-те что ей лепил.

Можно только представить, какими глазами она смотрела на него в это время. На него, ненормального.

Медленно поехал. Прибавлял и прибавлял ходу.

Вдруг подмигнул идущей рядом полной женщине в таких же лёгких шароварах как у Натальи: «Вся моя жизнь соткана из противоречий. А? Запорожец за Дунаем? Ответь! Ха-ха-ха!»

С вытянувшимся лицом, в точности как Ивашова, женщина потянула куда-то в сторону…

Хотя и крутой, пандус перед входом в горсовет был. С разгона Плуторенко взлетел на высокое крыльцо. Ему с готовностью раскрыли и подержали дверь. Поблагодарив, покивав, въехал внутрь.

Спустя полчаса возле центрального гастронома Вера Николаевна уже загружала продукты в коляску сына. Сын почему-то был хмур. Поехал, как раздутый ишак с перемётными сумами. Вера Николаевна шла рядом. Вроде как ишака вела.

– Какой-то ты скошенный сегодня, – поглядывала на сына.

Дома, выкладывая продукты на кухонный стол, сын вдруг остановился с пакетом гречки в руках:

– Мама, ведь я забыл, о чём говорил сегодня утром с Натальей. По телефону. Напрочь забыл. Она сама мне об этом рассказала.

У Веры Николаевны похолодело в груди. Как уже было недавно. Когда сыну захотелось сплясать под гимн на похоронах.

– Как же так, Юра?

Молчали. Мать лихорадочно искала выход. Дверь.

– Может быть, тебе врачу показаться? Невропатологу, психиатру. А? Юра?

– Нет. Только не это.

Сын поехал к себе.

Лежал на диване, смотрел в потолок. Неожиданно вспомнил Прокова. Его запухшую, в кровоподтёках голову, лежащую на подушке. Его, как ландрин, красные слёзы в щелях глаз… Сильно добавили тогда бедняге к контузии. Очень сильно. Тоже забывает всё. Правда, только когда выпьет. А тут – и трезвый, и некурящий – а как два человека засели в одном. Не знают один другого совершенно.

Проков вполне серьёзно однажды спросил: «Почему ты смеёшься, Юра? Неужели жизнь вокруг такая весёлая?» (Возвращались домой из Общества.) «Весёлая, Коля, весёлая», – с готовностью рассмеялся инвалид. И в доказательство вдруг крутанул с коляской пируэт на тротуаре. Что тебе балерун или гимнаст. «Вот, какая весёлая, Коля!» И со смехом пошёл гонять вокруг ошарашенного Прокова.