Читать «Сильнее» онлайн - страница 24

– Нет, мам, – говорю я ей, зная, что последует дальше.

– … мы все стояли над тобой.

– Я знаю. Это ужасно.

– И ты открыл глаза. Было рано, может, вторник, так что мы не ожидали этого. Мы не знали, что сказать. Твои глаза скакали от одного человека к другому, и никто не был уверен, узнаешь ли ты нас. Наконец ты попытался заговорить. Но не мог. Так что это, должно быть, был вторник, так? В любом случае, я наклонилась, чтобы ты мог прошептать мне на ухо. «Что это, – прошептал ты, – похороны? Садитесь уже».

Мама обычно плачет, когда рассказывает эту историю. Я слышал ее пять раз, и, наверное, четыре раза из них она заканчивала в слезах. Настолько для нее это было важно.

– Тогда я поняла, – говорит она. – Ты все еще был мой Джеффри. Ты не будешь… горевать. Ты был стойким Бауманом.

Я не уверен в правдивости истории моей мамы. В ней есть пара моментов, которые не срастаются. Я был в отделении интенсивной терапии, поэтому только двум людям можно было войти к пациенту одновременно. Я знаю, что моя семья постоянно нарушает это правило (мы не лучшие в следовании правилам), но как вся семья могла быть там?

А когда я проснулся, я был с дыхательной трубкой. Как я мог прошептать даже эти два предложения ей?

Но это не значит, что я ей не верю. На самом деле я знаю, что это правда, что этот момент должен был случиться, потому что это так много для нее значит. Я знаю маму. Я знаю, как беспокойство убивает ее. Она плачет сейчас, перечисляя все вещи, которые я больше не смогу делать: играть в хоккей (я перестал играть в тринадцать лет), ездить на велосипеде (у меня его даже нет), пробежать марафон (этого никогда бы не произошло). Я могу представить, как она себя чувствовала, беспокоясь о том, что я больше никогда не улыбнусь и не буду счастлив.

И все же мой брат Тим рассказывает похожую историю. В его версии все были там, а он сжимал мою руку, спрашивая, узнаю ли я его, на что я ответил шуткой.

Поэтому, возможно, это случилось в среду, после моей третьей операции. Или это случилось в понедельник ночью, до второй операции. Может, они вынули дыхательную трубку на некоторое время, до того как вскрыть мой живот и начать операцию.

Неважно. Неважно, случилось ли это именно таким образом. У каждого есть истории об этом дне, в которых они готовы поклясться, даже если ни одна из этих историй не случалась. Одни говорят, что это произошло во вторник, когда другие клянутся, что это было на другой неделе.

Или говорят: «Я помню, потому что был там», когда кто-то еще с полной уверенностью – с полной уверенностью! – говорит, что он был единственным в моей комнате.

Я не помню шутки о похоронах, но это похоже на правду, потому что именно таким я старался быть: тем же Джеффом. Беспечным. Улыбающимся. Выдумывающим шутки из ничего, даже в самых плохих ситуациях.

Было тяжело. Мама постоянно беспокоилась, когда находилась в моей комнате, будто не знала, куда ей себя деть. Будто боялась быть рядом со мной. Говорила в основном тетя Джен. Мама оставалась на заднем плане, смотрела на меня глазами, говорящими «Я люблю тебя больше всего, и мне так печально смотреть на тебя».