Читать «Семнадцать космических зорь» онлайн - страница 10

Само же появление мое в новой школе запомнилось надолго.

Убежден, что существует неписаная ребячья традиция — встречать новичков какими-то испытаниями. Испытания устраиваются разные и часто без всякого сговора.

Через два-три дня, после того как познакомился с классом, я почувствовал, что один из учеников, явно подстрекаемый заводилами, исподволь стал ко мне придираться. То толкнет в коридоре, то займет мое место на парте, то ножку подставит. Я терпел эти вызовы настолько, насколько у меня хватило выдержки. И как-то раз на перемене, после того как получил очередной крепкий пинок, недолго раздумывая, размахнулся и ударил обидчика по уху.

Класс в ожидании замер.

К счастью, я оказался не слабее задиры. Мы катались за классной доской, молча и сосредоточенно лупцуя друг друга. Я наседал. Парень выхватил что-то из кармана, пытаясь, наверное, меня напугать, но я рванулся навстречу. И вдруг острая боль с левой стороны лица... Хлынула кровь. Я готов был продолжать драку, но моя окровавленная физиономия испугала противника и он, не выдержав этого «раунда», бросился наутек.

При виде крови ахнули от страха ребята. Я побежал смыть кровь, но в коридоре появился директор.

— Титов! Кто тебя?

Я молчал.

И тут какая-то девочка, запинаясь от испуга, назвала имя моего «противника»...

Я очень быстро схожусь с людьми и не таю обид, и уже, кажется, дня через три-четыре вместе с «противником» мы играли в лапту, а шрам, теперь уже совсем незаметный, остался у меня как доказательство того, что свой первый в жизни «кровавый» бой я выдержал не дрогнув.

После этого ко мне уже никто не придирался и я на равных правах сражался и в бабки, и в «бить — бежать» — так у нас в Сибири называется игра в лапту.

Лапта, наверное, была моей любимой игрой потому, что я довольно быстро бегал и в возрасте двенадцати—четырнадцати лет пробегал в обыкновенных ботинках стометровку за двенадцать секунд. Этим, собственно, я объясняю и то, что почти всегда ходил в «форвардах» нашей ребячьей футбольной команды. «Техничной» игрой я блеснуть не мог, но догонять меня, пожалуй, было нелегко...

Уже в пятом классе большинство наших ребят «заболели» самодеятельностью.

Была у нас учительница, она же и старшая вожатая пионерской дружины, — Гея Кострова. Как-то пригласила она меня в школу и предложила участвовать в хоре. Попросила что-нибудь спеть. Стараясь свыше всякой меры, я громко спел ей популярную песню о черноморских моряках-героях: «Холодные волны вздымают лавиной широкое Черное море»...

Не знаю, была ли Кострова довольна мной, но мне мой голос понравился. Однако через несколько минут, когда запела сама Гея, я понял, что Шаляпин из меня не получится. Сейчас я понимаю, что голос у нее был не так красив, как силен. Даже окна дребезжали, когда она брала высокие ноты. Но тогда я был потрясен, растерян и тут же, не задумываясь, из «певцов» двинулся в литературный кружок.

Литературный кружок стал меня увлекать все больше и больше. Помню, я прочитал однажды сказку «Царь, поп и мельник» поэта Исаковского, и мне показалось, что, расскажи я эту сказку со сцены, — ребята животы надорвут от смеха.