Читать «Семёнов-младший и его дед» онлайн

Наталья Дурова

Семёнов-младший и его дед

Младшему Семёнову 9 лет. На вид не больше семи. Он мал ростом, приземист и по-детски податливо-доверчив.

Живёт он в том большом доме, у Никитских ворот, который будут сносить. Живёт в подвале. Дед Семёнова здесь провёл всю жизнь и даже видел живого настоящего царя. Мальчику это казалось давним и неправдоподобным.

Он знал праздники 1 Мая, 7–8 ноября, когда они с дедом первые убирали старый потрескавшийся дом алыми полотнищами, затем, перетаскивая лестницу, шли украшать улицу дальше от дома к дому, пока не кончалось ведомство их домоуправления. Семёнов-старший был почётным дворником Москвы.

— Вона! Гляди и примечай, говорил сердито дед, постоянно оглядывая двор, чтоб ему! Пережиток царизма и всё тут, кости ноют.

Семёнов-младший глядел на тёмный двор, находившийся в самой середине дома. Дом был четырёхугольный, как коробка, а двор будто невзначай проделанная в нём дыра. Грунт мягкий, глиняный. Начнёт талая вода последний снег подтачивать тут и пошла дедова брань.

— Где же быть порядку-то, где? Грязища муть и всё тут! Говорю домоуправу: пережиток, дескать, а он мне: какой ещё пережиток капитализма в дворницком деле? Чудишь, дед! Работай больше и только. Работай! Нешто я не работаю, а?! Видал двор напротив. Новёхонький асфальт кругом. Благодать, нс метлой, а бархоткой, что чистильщики чистят, мести его надо. Блестит. А здесь? Тьфу!

Семёнов-младший деда слушал с уважением. Дед у него был единственным родным человеком на всём белом свете. Матери Семёнов-младший не помнит. Она была дедовой дочкой; но дед мало про неё говорил. Когда дед жалел кого-нибудь, то молчал. Жалел он и внука.

— К примеру, так. Если словами делу не поможешь, то нечего, не болтай. Молчи. Ты вот на свете живёшь за себя и заместо своей мамы, дочери моей Татьяны Афанасьевны Семёновой. Это я почему говорю, чтоб понимал да посурьёзней был. Дразнят мальчишки тебя девочкой. Ну и пусть их! Что тебе?

Семёнов-младший сердито отвечал ему:

— Сам назвал меня так. Зачем всем говоришь, внук мой аккуратненький, чистенький прямо девочка. Вот они и дразнятся.

Однако мальчик понимал, что дразнили его не по вине деда. Летом он часами мог просиживать возле детей, игравших в песок, помогал лепить и строить. Что строить? Он и сам не знал. В его маленьком пытливом уме была только одна будоражащая мысль: наблюдать и строить. Он был медлителен и мал, поэтому игры его не влекли, зато рукоделие, которым занимались женщины, вызывало в нём жгучее желание взяться за иголку и сделать так, что на подушке, сверкая белыми и синими красками, вдруг появится уходящий в небо высотный дом или зацветёт целая клумба пёстрых цветов.

— Деда, а, деда! Купи мне ниток и рисунок, мне Раиса Ефимовна покажет, а я вышивать стану. Увидишь, хорошо как будет.

Дед недоуменно пожимал плечами, но приносил внуку всякую малость, которую ни желал бы внук. Что ж, Семёнов-младший его гордость и отрада. Да и то правда: мальчишка редкий не балует, учится старательно и всё чего-то будто домысливает. «Точно за двоих жить старается: за себя да за Таню мою покойницу», вздыхал, рассуждая, дед и с чувством, которому трудно подыскать название, любовно развешивал по стенам прибитые к фанеркам и вышитые мальчиком дорожки, подушки; развешивал так, словно то были драгоценные картины.