Читать «Секция плавания для пьющих в одиночестве» онлайн - страница 33

Молохов вдруг замолчал, видимо, этот вопрос на секунду сбил его с толку; он ответил не сразу, и, как показалось Лизе, уклончиво:

— Ну, за всю свою практику я еще не встречал человека, которому бы удалось прожить жизнь без капли страдания. В конце концов, в нем мы рождаемся и умираем. Просто не забывай о том, что пациент — это не только тот, кто страдает, но и тот, кто терпит. Вот ты спрашиваешь: «Зачем тогда жить?» А это опасный вопрос, Лиза. Избавляйся от подобных мыслей. Ведь не узнав настоящей боли, невозможно стать в полной мере счастливым.

— То есть вы говорите, что жить нужно только ради счастья? — спросила Лиза. — Но мы же не… кролики! Не все же могут позволить себе быть счастливыми.

— Интересно, и кому же, по-твоему, счастье не позволено?

— Ну, например… — Лиза задумалась. — Например, серийным маньякам, насильникам, работникам зоопарков…

Молохов рассмеялся.

— Интересная мысль, Лиза, очень оригинальная. Но даже если так, разве к тебе это относится? Твоя жизнь только начинается, и я сильно сомневаюсь, что ты успела стать серийным маньяком. Пойми, стоит отказаться от постоянной борьбы, стоит накрыться одеялом и начать жалеть себя, — и все уже потеряно, все кончено! — Молохов отвернулся, провел ладонью по волосам как будто для того, чтобы немного себя успокоить, и добавил: — Жизнь несчастного человека — это как бы пунктир в пустоте. Поэтому жить и правда нужно только ради счастья.

Лиза задумалась — не столько над словами Молохова, сколько над его убедительной, как будто гипнотизирующей манерой речи. Сквозь шторы внутрь больше не проникал даже отголосок тусклого света, и в кабинете стало совсем мрачно. Туча за окном покрыла уже все небо, и в тишине послеобеденного санаторского сна было слышно, как во дворе пошел дождь. На столе стояла лампа, но ни Молохов, ни Лиза, оба погруженные в собственные мысли, не догадались ее включить.

— Может быть, вы и правы, — пробормотала Лиза, — но я не могу заставить себя бороться. Для этого я, кажется, слишком слаба. По крайней мере, не так сразу. Мне нужно время, чтобы кое-что забыть, кое-что ужасное. Есть нечто плохое, и оно давно меня преследует, и я знаю, что пока от этого не избавлюсь, просто не смогу идти дальше. — Лиза помолчала. — Простите, если вам нагрубила, я этого не хотела.

Молохов с явным неудовольствием махнул рукой, как бы говоря, что не хочет ничего слышать.

— Что ж, ладно, во всяком случае, время у нас есть, — сказал он после паузы. — И все-таки меня беспокоит твое отношение к лечению… Но я знаю, как мы с тобой поступим: начиная с сегодняшнего дня ты постараешься приложить все силы, — на этом слове Молохов сделал акцент, — все силы, чтобы стать самым ответственным моим пациентом — хотя бы, скажем, на месяц. Будешь слушаться моих советов, возобновишь прием лекарств, не будешь увиливать от процедур; в конце концов, начнешь приходить ко мне на прием с улыбкой. А то на тебя посмотришь — как будто из концлагеря сбежала. — Молохов положил тяжелые руки Лизе на плечи. — Что скажешь? Ты далеко не безнадежный случай, что бы ты там о себе не навыдумывала. Дай мне время, и поймешь, что была неправа. И уж тогда, даю тебе слово, сама увидишь прогресс.