Читать «Седмица Трехглазого (сборник) (без иллюстраций)» онлайн - страница 140
Борис Акунин
Шакловитый. Государыня, твое слово! Яви твердость. Петр-то тебя не пожалеет. Запрёт до конца дней в темницу, уморит, не выпустит. По мне, так лучше под топор. Неужто ты не понимаешь: или ты его, или он тебя, третьего не будет. Ты мне ничего такого не приказывай. Только скажи: «Действуй, Федор, как считаешь нужным». Сам исполню, у меня уж всё готово. Рассказать?…Да скажи ты хоть что-нибудь!
Софья
Трехглазов. …Три года стояла наша артель лагерем на берегу реки Амур. Хорошо там было, укромно. Много птицы, рыбы, травяные луга. Одна беда – пропасть гадюк. Всех лошадей перекусали. А лошади в Сибири дороги.
Шакловитый. Нашел время сказки рассказывать.
Софья. Погоди, Федор Леонтьевич. Ну?
Трехглазов. Били мы змей, били, да всех не изведешь. И вот как-то иду я по тропе. Вижу – змееныш. Маленький еще, небыстрый. Пасть разевает, а зубчонки в ней крохотные. Вроде дитя, а вырастет – не дай бог.
Софья. И что?
Трехглазов. Раздавил, конечно. Не оставлять же в живых, чтоб он клыки отрастил и ядом налился?
Василий Голицын. Человек, тем более царь – не змееныш.
Трехглазов. Человек, тем более царь – много опасней змееныша.
Шакловитый. Ты его слушай, Василий Васильевич. Он у тебя золото. Наконец подле тебя есть человек дела, а то были одни говоруны. Ты хочешь дивный град построить в белой одежде? Так не бывает. Строят в пыли и грязи, это уж потом отмываются и наряжаются. Не больно-то ты и запачкаешься, князь. Без тебя всё устроится. А вот охранника своего мне дай, он мне пригодится.
Трехглазов. Князь велит – убью.
Шакловитый. Тогда дело выйдет чисто!
Трехглазов. Я служу не царевне. Я служу князю.
Царевна Софья. Выйдите оба. Оставьте меня с князем Василием.
Царевна Софья. …Вася, помнишь, как ты со мной тогда говорил, семь лет назад… Тоже всё решалось. Подниматься мне против Нарышкиных или нет. Оставаться девкой-царевной в светелке или драться за власть… Я плакала, боялась – как это: мне – и власть? Ты помнишь?
Василий Голицын. Еще бы не помнить. Ты была совсем девочка, у тебя дрожали губы. Мое сердце разрывалось от жалости. Но отступиться было нельзя. Нарышкины, прощелыги, растащили бы, развалили бы страну.
Царевна Софья