Читать «Северный крест. Миллер» онлайн - страница 102
Валерий Дмитриевич Поволяев
Кислюк присвистнул и произнёс с усмешкой:
— Нас встречают по высшему разряду. — Он достал из кармана тёмный, хорошо отшлифованный камешек, подкинул его в руке.
— Что это? — спросил Рунге.
— Талисман. Чтобы нам повезло, Иван Иванович. Гранат. Вообще, ещё гранат называют камнем честности — ни одни хитрец, если в кармане у человека лежит гранат, не сумеет его обмануть.
— Вот не знал.
— У северных народов вообще все камни делятся на хорошие и плохие, все без исключения, хорошие помогают человеку жить, плохие гробят его. — Кислюк достал из кармана яркий квадратный кремешок. — Вот это, например... Это очень хороший камень. Сердолик. Отводит от человека злых духов, оберегает от ссор и колдовства, очищает мозги — голова работает как часы. — Кислюк опустил камень в карман, достал ещё один — небольшой зеленоватый катыш, украшенный мелкими разводами. — Это — нефрит, камень, который придаёт человеку жизненные силы.
— Не знал, что ты коллекционируешь камни.
— Не все. Только очень немногие. Добрые и имеющие силу.
— Какой камень самый сильный?
Кислюк неожиданно усмехнулся, облик его сделался зубастым, хорошо защищённым от невзгод, от дурного глаза и напастей.
— Бриллиант, — ответил он.
— Очень дорогой камень.
— Зато обладает бесценным качеством — притягивает к хозяину деньги. Ещё — обеспечивает долголетие. Недаром бриллиант называют «царём камней».
Стрельба в Онеге усилилась.
— М-да. Мы нарисовались очень кстати, — сказал Рунге.
Кислюк вновь усмехнулся.
— Без нашей миноноски ни одна драка не обходится.
С моря к онежскому берегу подошли две баржи, которые тянули чумазые портовые буксиры, на палубах барж стояли пушки. Пушки рявкали одна за другой, подпрыгивали и изрыгали пламя, снаряды ложились на берегу, взмётывали под самые облака столбы желтоватой, перемешанной с песком земли.
— Однажды для нас это очень плохо кончится, — сказал Кислюк.
— О плохом — не надо, — попросил Рунге.
— В таком случае прошу прощения, — вежливо извинился Кислюк и, громко топая каблуками по железу палубы, побежал к артиллеристам, разворачивающим в сторону берега пушку, освобождённую от цепей, с ослабленной проволокой. — Ребята, что же вы разворачиваете орудие, как корыто для свиньи? — прокричал он на ходу. — Это же пушка, артиллерийское орудие, а не таз для мытья картошки!
Кислюк уселся в небольшое железное креслице, предназначенное для наводчика, и призывно щёлкнул пальцами, будто капельмейстер, дирижирующий оркестром:
— Снаряд, пожалуйста!
Низенький пухлощёкий матрос, совсем ещё юный — на плотных розовых щеках у него гнездился весёлый золотистый пушок, — проворно засунул снаряд в пушечное нутро, щёлкнул замком:
— Готово!
Мичман пригнулся к прицелу, поработал колесом, выправляя ствол, и, выкрикнув «Залп!», потянул ремешок выстрела.
На берег с воем ушёл первый снаряд.
— Следующий снаряд, пожалуйста! — с убийственной вежливостью, словно бы дело происходило на балу, попросил Кислюк.
Матрос быстро и ловко подал второй снаряд, загнал его в пушечный ствол и, громко лязгнув затвором, доложил: