Читать «Свадьба до мажор» онлайн - страница 8

— Я так счастлива сегодня, — сказала Маргарита.

— Сын женился, — согласился Ласточкин.

— Не только поэтому.

— А почему еще?

— Приезжай к нам, — не ответила на вопрос Марго. Она сказал «к нам», но Ласточкин-то уже знал, что из ресторана молодые поедут в свою новую квартиру. И завтра, как и потом, дома никого, кроме бывшей жены, не будет.

— Конечно. Обязательно.

«Она все это сделала ради меня!» — подумал еще раз польщенный Ласточкин.

Петр Алексеевич был добрым человеком, он не искал в хорошем сомнительное. Ему не могло прийти в голову, что бывшая жена могла утомиться одиночеством, что она отчаялась найти мужа — подрастающий сын, вероятно, пугал возможных претендентов. И он не знал, что, разглядывая этих нечастых своих попутчиков, Маргарита Яновна про себя вздыхала: «Нет, это — не Ласточкин. К этому надо привыкать, и черт знает, что под этой любезностью может быть!» Ласточкин не думал о том, что впервые за эти пятнадцать лет Маргарита по-настоящему боится. Возвращаться с гастролей в пустой дом, откуда она выгнала мужа и откуда уехал к своей жене сын, страшно.

А еще Ласточкин не мог знать, что бывшая жена уже давно ругала себя за свою неуместную принципиальность, за то, что не простила мужу эту нелепую Аверину. В конце концов, закончилась бы история, но осталась бы семья. И тогда они вдвоем, Ласточкин и она, коротали бы вечера, встречали бы друг друга с гастролей, а то и ездили бы вместе. И делами сына так было удобно заниматься! Все это Ласточкину в голову не приходило. Он только видел родную похорошевшую Маргариту, вспоминал, и от этого голова шла кругом, хотелось бежать в сторону прошлого. А в прошлом было так всего много — маленький сын, хлопоты, завтраки втроем, прогулки, ссоры, после которых мирились быстро и легко. В этом прошлом был он сам — молодой, успешный, талантливый, с безупречной репутацией серьезного музыканта. Казалось, прежний Ласточкин так и жил там, в той жизни, а в этой существовало то немногое, что осталось от него. Не очень молодой тромбонист с нелепым адюльтером за плечами, скучным равновесием в карьере, неуютным домом, где вся жизнь схвачена на «живую нитку», наспех, без будущего, да и без особого настоящего.

— Так ты приедешь завтра? — повторила Маргарита. Ее рука была в его руке. Они уже вошли в зал.

— Конечно, — улыбнулся Ласточкин, — конечно.

— Я буду так рада видеть тебя! — ласково сказала бывшая жена и тут же была перехвачена кем-то из знакомых.

Ласточкин посмотрел вслед ей. Маргарита Яновна шла уверенно, поступью легкой, но чеканной. Ласточкин знал эту ее походку, походку победительницы. «Ах, черт!» — чуть ли не щелкнул он пальцами, и в это время ему на глаза попалась Аверина. Она наконец покинула свое место и теперь стояла у раскрытого окна, куда подбегали недисциплинированные курильщики сделать тайком пару затяжек. Аверина стояла лицом к залу с сигаретой в руках и, не стесняясь, курила. В этом жесте была вся она — упрямая, спокойная, не придающая значения окружающим. Ее длинное светлое платье с зеленой отделкой теперь так подчеркивало формы, что Аверина смахивала на небольшую садовую скульптуру. Ласточкин видел, как Аверина проводила взглядом Марго, заметил, как Аверина вздохнула, слегка наклонив голову. «Вот, только теперь разговоров всяких не хватало», — с досадой подумал Петр Алексеевич. Ему ужасно не хотелось, чтобы две части его жизни пересеклись и родили новое противостояние. «Да, Маргарита выглядит отлично. Хотя ей сорок семь. Она старше Авериной на семь лет», — подумал Ласточкин, против воли внимательно приглядываясь к стоящей у окна контрабасистке. Авериной было сорок, и выглядела она на сорок, но это были ее сорок лет, настоящие. Петр Алексеевич зачем-то отступил за колонну и уже оттуда наблюдал. Они жили вместе пятнадцать лет, но все это время она была той самой тенью — постоянной и безликой. К тому же Ласточкин так боялся обнаружить свое разочарование их отношениями, так боялся обидеть Аверину и так не хотел каких-либо выяснений, что, наверное, за все время ни разу внимательно не посмотрел ей в глаза. И вот сейчас, стоя в укрытии, он обнаружил в глазах, больших и зеленых, усталость и безнадежность, похожую на боль. «Да что же она так смотрит! Нельзя же так! Неудобно! Заметно же! Неужели ей так плохо!?» — подумал Ласточкин с жалостью. Большая, статная Аверина вдруг представилась ему памятником. Памятником ошибкам, любви, терпению и прощению. «И что же делать?! — в ужасе спросил себя Ласточкин. — Я же сам виноват! Во всем. И в том, что живем так «скудно», не по-настоящему. Я же никогда не давал ей возможности поверить. Она же столько лет существует за счет своей любви!»