Читать «Сатиринки и сценки» онлайн - страница 5

Он замолчал, и все видели, как сползла с его лица хитроватая добродушная улыбка, сошлись лохматые брови, чуть поднялась верхняя губа и обнажились небольшие остренькие клыки. Лис стал волком. Это было страшно.

Не обойдется! — жестко сказал он. — Не предложат! Поэтому давайте соображать. Как я понимаю, соображать надо в двух направлениях. Первое — укрепление собственного авторитета, второе — отношение к этим самым талантам. Ну, авторитет — дело знакомое, не первый год замужем. Многие руководят по 20–30 лет, ничего, кроме убытков, не принесли, но сидят у кормушек намертво. А без таланта не усидишь, — лукаво заметил оратор, и на его остренькую мордочку снова вползла добренькая улыбка. — Кто и как укреплял свой авторитет, — об этом сегодня полезно бы рассказать. И науку послушать невредно. Вам подготовили пару сообщений. Одно — о статотчетности: есть не в сем известные хитрости, очень уместные в перестройке, — он хихикнул, — а второе — о тонкостях психологии общения по вертикали. А то огрубели, понимаешь, ни ударить под вздох, ни лизнуть куда надо с тонкостью не умеете… В общем, первое направление понятное: методы и приемы самоутверждения. Чтобы на верхах и мысли не возникло, что вас менять надо. Каждый говорит, что работал из рук вон плохо, но теперь перестраивается. Ясно?

По залу прокатились сдержанные, но дружные аплодисменты. Все же Серый — голова!

— Теперь о втором направлении— о талантах. Здесь тоже не надо паники. В Кодекс о труде ни таланты, ни бездарности не вписаны. А все привычки и традиции — на нашей стороне. И запомните: страшен не талант, а характер. Если талант прирученный, он вам огромную пользу принесет. Поэтому в прениях прошу рассказать о воспитании талантов. Их дрессировать надо: сунь подачку — и припугни, сунь подачку — и припугни. На то и аттестация. Верно? А вот которые с характером и кричат повсюду, что вы руководить не умеете, — тех давить без жалости! Талант с характером — это ублюдок, у меня к нему нутряная ненависть, и я не стыжусь этого. Он до гробовой доски мой враг. Или он — меня, или я — его. Третьего не бывает. Если каждый из вас не проникнется ненавистью, если мы не сплотимся, то всем нам крышка. Ни окладов, ни президиумов, ни персональных машин, а главное — власти над людьми, власти! — ничего не будет. Всех понемногу отправят на пенсию, даже до срока. Сто тридцать два рубчика, — осклабился Серый, — и облизывайся, стучи в домино. Вам это понятно?

Голоса из зала: «Ты нас не пугай, Кузьмич, мы пуганые»… «Чего уж, сами опасаемся»… «Лучше скажи, что делать»…

— Будем обсуждать, для того и собрались. Возвращаюсь к беспокойным. Всех их надо взять на учет, до последнего, в списки! Вызывать по одному на личную беседу. Хвалить, обещать помощь, при возможности — повышение оклада, ни в чем не отказывать. Однако тянуть, тянуть и тянуть. Нигде не позволять им кучковаться — это особо важно. У них песня есть «Возьмемся за руки, друзья…» Это самое для нас опасное. Держать их только врозь! Пообещал помочь — пересади в коллектив, где одни болтуны, одни равнодушные. Там их затравят, сомнут, уничтожат. Слухи пускать, что они подкапываются под нормы, под оплату, под численность. Важно, чтобы вокруг каждого беспокойного была пустота. И мнение общественное тех же равнодушненьких, они всегда осуждают охотно. Чтобы мнение шло снизу, снизу, не от вас!