Читать «Самые родные, самые близкие (сборник)» онлайн - страница 168
Мария Метлицкая
– Ну вы даете, Нина. И ради бога, простите меня – сволочь я порядочная! Действительно – не позвонил, не предупредил. Простите, так получилось.
Она запричитала:
– Что вы, о чем вы? Конечно же, вам было не до этого – такое несчастье! Врач сказал, что у вас сильные боли. Сейчас полегче – это так?
Он кивнул:
– А вы говорили с врачом?
– А что тут такого? Ну да, спросила. А что, не надо было? Ой, простите меня, простите! Вы рассердились?
– Нина, хватит реверансов, – строго сказал Лагутин. – Просто я удивился.
Она засуетилась, принялась вытаскивать из сумки продукты.
– Курица вот. Бульон, еще теплый, в термосе. Котлеты. Огурцы. Винегрет.
– Ну что вы, зачем? Такие хлопоты. Мне и вправду неловко.
– Да что вы, какие там хлопоты? Ерунда. Я знаю, как кормят в больницах. Петр Алексеевич лежал, вы помните? Ну, в пятнадцатом году в кардиологии! Так там кормили… Ой, не дай бог! Свиней лучше кормят, правда! Зачем так унижают людей?
Он не помнил. Ни кардиологию, ни что была она в пятнадцатом году. Ничего он не помнил про своего отца, потому что ему это было неинтересно.
Нина расстелила на тумбочке свежее полотенце, принесенное из дома, и разложила еду. Он принялся есть. С каким удовольствием он ел! И винегрет, и котлеты, и курицу эту. Ел и не мог наесться, даже неловко было. А Нина радовалась:
– Вот видите! А вы на меня ругались!
Она принесла ему тренировочный костюм – отцовский, конечно, и свежие журналы, и чай в жестяной баночке, и вафли к чаю. А еще кроссворды.
– Вы разгадываете кроссворды?
Он виновато улыбнулся:
– Нет, извините.
Примерно через час, вымыв грязную посуду и завернув в пакет остатки еды, Нина ушла.
– Жена? – подмигнул ему чернявый. – Чё, простила?
Лагутин коротко бросил:
– Не жена, так, соседка. – И снова отвернулся к стене.
– Соседка тоже баба! – заржал чернявый. – Какая разница? Все они одним миром…
Лагутин покрепче сцепил зубы.
Нина вновь появилась через день, снова с полными сумками еды, с какими-то дурацкими газетами и кроссвордами.
– Зачем вы, Нина? – Лагутину было неловко и радостно одновременно. – Зачем беспокоитесь? Все нормально, я справлюсь. Да и выписать обещали накануне Нового года. Зря вы, ей-богу.
Она, не обращая внимания на его причитания, принялась доставать из сумки банки, судки и свертки. Он стеснялся есть при ней – глупость какая эта ее забота! Кто он ей? Но и прогнать было неловко – старается человек. Это, конечно, можно объяснить – благодарность. Баш на баш. Благодарность за его щедрость. Еще бы не щедрость – бесплатная квартира в столице! Не многим приезжим выпадает такое вот счастье, чистая правда.
Но он устыдился этих мыслей – нет, это не про нее, не про Нину. Она другая, и дело здесь не в корысти.
И все-таки он очень стеснялся – немощи своей, неприкаянности, этой дурацкой сломанной ноги, забинтованной головы, небритости, старой, заношенной больничной пижамы, висящей на нем, как на пугале.
Он почти не смотрел на нее, отвечал односложно, и ему нестерпимо хотелось, чтобы она поскорее ушла. Правды ради, она не задержалась. Но все-таки заставила его поесть:
