Читать «Самая страшная книга 2020 (антология, )» онлайн - страница 240
Дмитрий Владимирович Лазарев
«Дурацкое дело», – вновь подумал я, глядя на зыбку.
Все запуталось с самого начала. С первого допроса матери. По словам этой алкоголички, трехмесячная Настя пропала в ночь на субботу – прямо из колыбели. Ни следов взлома, ни чужих отпечатков в доме не было, но мать упрямо клялась, будто видела, как ее ребенка похитили. Якобы в три часа ночи она встала с кровати и услышала, как в детской кто-то быстро и неразборчиво шепчет. Потом разглядела женщину, пролетевшую по дому с младенцем в руках. Одетая в белую сорочку, гостья что-то прошептала и…
– В смысле в печку?
– Запрыгнула на нее! Стояла и смеялась мне в лицо! А потом ногами прямо туда! В огонь! Вместе с Настенькой!
Я отложил протокол.
– Миш, – позвал меня опер. – Можно тебя на пару слов?
– Скоро вернусь, – сказал я женщине и вместе с оперативником вышел во двор.
На улице было зябко. Октябрьский ветер шелестел жухлым бурьяном, качал кроны деревьев. Воздух пах сыростью и тайгой.
Мы с опером закурили. Затянувшись, мой друг произнес:
– Надо крутить.
– Думаешь, она?
– А кому еще? Либо приспала, либо уронила по синьке.
Я покачал головой.
– Не торопись, Макс. Честно говоря, не похоже, что врет.
– Ты же видишь, у нее фляга свистит. Может, вообще не помнит, как убила.
Я промолчал. Версия друга звучала трезво, но принимать ее не хотелось. Развернувшись, я взглянул на печную трубу, из которой в небо тянулся дым.
– Надо печку проверить. И в доме, и в бане.
– Проверим, – кивнул Максим. – Одна беда: костей могло не остаться. Месячный младенец, много жара не нужно. Да и вычистила золу мамаша, наверняка.
– Если так, хрен мы закрепимся.
Опер посмотрел на меня, чуть прищурив глаза. Видимо, ждал, что я предложу сам. Я промолчал.
Тогда Макс не выдержал:
– Давай тряпку подбросим?
– А у тебя уверенность есть, что она?
– А у тебя нет?
– Ну смотри…. – сказал я. – Если разобраться, на девочку ни документов, ни хрена нет. Хочешь избавиться, придуши по-тихому и все. Никто никогда не спросит. А если и спросит, то соврать не трудно – болезнь, мол, захворала, умерла. Но нет же. Мамаша за каким-то хреном едет за двести километров, пишет заявление.
Опер усмехнулся. Плюнув на истлевшую сигарету, он бросил бычок на землю и долго топтал его ботинком. Я знал, что Макс делает так, когда злится. Когда он вновь заговорил, стало ясно, что я не ошибся.
– Послушай… – сказал опер, не скрывая раздражения. – Ты же знаешь, что люди вытворяют под белочкой. Говорю тебе, она сама ни хрена не помнит. В горячке что-то привиделось, убила, а когда отошла, давай ребенка искать.
– Не торопись, Макс. Не торопись… Пойдем лучше послушаем, что отец скажет.
– Да ни хрена он не скажет.
– Все равно пойдем.
Уже развернувшись к дверям, я вдруг вспомнил:
– И это… еще момент. Они ведь наверняка у печки курят? Пока я допрашиваю, не забудь там поставить… – я показал пальцем на ухо. – Ну, в общем, ты понял.
Максим кивнул. Похлопал себя по карману.
– Конечно. Сделаем.
После промозглой тайги изба казалась непривычно сухой и жаркой.