Читать «Самая страшная книга 2020 (антология, )» онлайн - страница 13

– Антон смирился. Притворялся, что не слышит, как над ним соседи потешаются. Молодежь злая бывает. Сплетни пошли, байки. Что бачилы Оксану в тайге, голую, с животом огромным. Что в овраге оленья туша гнила, и Оксана на нее легла и дохлятину ела. – Шорин перекрестился быстро. – Я добре помню день, колы Соломон родился. Бо утром столкнулся с Антоном, он сидел в коляске и плакал, подвывал аж. Я ему: «Дядь Антон, случилось что?» А он посмотрел на меня такими светлыми, майже прозрачными очами, и каже: «Ночью волхвы приходили».

Невинная фраза заставила Аллу поежиться; мурашки поползли по коже. Отчего-то вспомнились искупавшаяся в студеной воде Нина Рогачевская и безглавое чучело на пустыре.

– Антон удавился через год, – печально сказал Игорь, – ремень к дверной ручке приладил, и баста. Оксана сама ребенка растила. Она и до родов соседей чуралась, но тогда чуралась молчанием, а теперь руганью. Шипела змеей, дверью хлопала, по малышне камнями швырялась.

– А где они деньги брали? – спросил Шорин, на этот раз проигнорировав грозную мимику Аллы.

– Так государство пособие давало. Соломон слабоумным родился.

– Насколько слабоумным? – Алла пододвинулась к рассказчику. – Он разговаривал? Обслуживал сам себя?

– Это да. Повзрослев, и дрова рубил, и воду таскал из колодца. Крестом прохожих осенял – мамаша науськала. Заговорил лет в шесть, залаял тобто. Бедная дытына… что он пережил?

– Волкова била его?

От мысли, что мать способна ударить неполноценного (нет, любого!) ребенка, делалось тошно. Где вы были, чопорные святые, хоронились в киотах?

– До той ночи – нет.

В горле запершило.

– Опишите, что произошло.

Бородатое лицо Игоря осунулось.

– Неладное почуял батька. Рыжик наш до утра брехал на волковскую хату. Шумело там, Оксана причитала страшным голосом. Радио играло громко – хор пел какой-то, гэдээровский мабудь, майже завывал. На зоре соседи собрались, решили проверить. Стучали без толку. Кто-то в окно подывылся, заорал: выбивайте дверь! Выбили…

Игорь подцепил пальцем воротник, глубоко вздохнул.

– Оксана крест смастерила двухметровый. Он у печи стоймя стоял. Двенадцатилетнего сына она железнодорожными костылями приколотила к кресту. В ладошки, в ноженьки. Заместо тернового венца – венок из колючей проволоки нацепила. Уксусом пахло – я до сих пор запах уксуса не выношу. Оксана на коленях молилась перед крестом. Сколько он часов там висел? Не знаю. Но когда он на нас посмотрел… Боже, личико в крови все, а глаза… я таких глаз больше не бачил. Как ягненок, как собака битая, как Иисус – как все сразу он смотрел, я не объясню. И улыбался.

Больше Игорь не видел ни безумную Оксану (ее забрала милиция, позже перепоручив мозгоправам), ни отосланного в интернат искалеченного Соломона. А хата загорелась вскоре, и никто не потушил пожар. Место то обрело у селян статус проклятого. Игорь, стесняясь, поведал, что старики видели что-то в окнах заколоченного сруба, блажь, понятно.

Огорошенные историей гости покидали дом. В горнице старуха (артритные пальцы ползают суетливо по бедрам, желтыми ногтями скребут) сказала ворчливо: