Читать «С конки на конку» онлайн - страница 3
Глеб Иванович Успенский
Поднялся он на верхушку вагона с величайшими усилиями, точно больной, – так качал его хмель; но поднявшись, вдруг обнаружил крайне буйный нрав и моментально поднял целую бурю, так сказать, коллективной брани.
– Где моя сумка? – загремел он, обращаясь неизвестно к кому, но таким требовательным тоном, что публика и кондуктор, все вместе, грянули ему в ответ:
– Пошел вон! Пьяная морда! Кто за твоей сумкой приставлен смотреть? Вон с вагона!.. Ишь, каланча какая выставилась!..
– Подавай! – вопил мастеровой под градом ругательств, и вопил так, что очевидно хотел всех покрыть и явно не намерен был сдаваться. – Ты зачем приставлен? Ты кондуктор? Ты – подавай!
– Я вот тебя в часть, пьяного, шельму!
– Подавай сумку!..
– Потребовать городового! Докуда это будет?
– Ты зачем приставлен?
– Пошел вон!
– Где моя сумка? Подавай мне! Ты зачем приставлен? Отвечай!..
Вдруг я почувствовал, что около меня лежит что-то твердое. Оглянувшись, я увидел сумку.
– Эта, что ль, сумка? – спросил я.
– Во-о-о!.. Она, она!..
Сумка перешла в руки мастерового, причем он разглядывал и твердил: «вот, вот», «она!.. самая это
– Ну пошел вон отсюда! Не позволяется стоять! Говорят тебе – пошел!
– Не ори! Чего орешь? Что ты орешь, пес ты этакой, – огрызался мастеровой на кондуктора. – Должен я барина-то поблагодарить?
– Пошел долой с кареты!
– Ах вы… мужичье! – гаркнул мастеровой. – И никто из вас, мужичье вы дубовое, никто моей сумки не поберег… А вот барин, дай бог ему здоровья, обратил свое полное внимание…
– Уйдешь ты отсюда или нет? Ведь я городового позову?.. Пошел, говорят тебе!..
– Мужичье! – пуще прежнего орал мастеровой, подаваясь к лестнице благодаря усиленному напору кондуктора. – Вам внимания этого нет… чтобы чужую вещь… свиньи! А барин обращали свой взор на мою сумку! Пьяные вы морды!
Оратор, не удерживаясь на ногах, почти «загремел» вниз по ступенькам крутой лестницы.
– Д-да! – заговорил какой-то тоже слегка пьяненький фабричный в синей чуйке и картузе, – да, верно!.. Верно ты сказал… мужичье есть вполне дурачье… Вот я – мужик; стало быть, я – дурак. Да?.. Господа? правильно я говорю?..
– Дурак! – сказал кто-то.
– Вот! Вот это самое!.. Вот солдат – он есть умник. Он меня, положим что, пихнул, например, в бок, в ребро. Но я молчу, потому что я есть мужик и дурак, а солдат – умный человек. Ведь так? господа? Ка-н-нешно, вполне веррно! И это он правильно сказал… Я – мужик, я – дурак. Лежит чужая сумка – дурак, я внимания не обратил; барин, коль скоро он образован, то сейчас и обратил взор на чужую сумку!
Взрыв хохота разразился на верхушке конки.
– Как чужая вещь, – продолжал тем же, якобы совершенно кротким тоном фабричный, – как вещь чужая, так барин уж тут! «А, говорит, надо обратить свой взор, потому вещь чужая!..» А мужик? Мужик глуп! Вот положи тысячу рублей – я и не взгляну!.. Но ежели хотя гривенник увидит образованный человек, то в ту же самую минуту обращает внимание… А мы? Мы животные!.. Дубье!.. Мне покойник барин махонькому говорил: «Мишка, придешь в возраст, то я произведу тебя в лакеи к моему сыну!» В лак-кеи! Ведь это что? Ведь это награда! На-г-ра-да ведь в лакеи-то! А я заплакал, убег! Потому дурак. Явно! Ежели б я был умен, так ведь я обрадоваться должен, что меня, дурака, награждают в такую должность… Лакей! Куда же дураку-мужику сравняться! А я убег, потому что дурак! Ведь барин обращает на меня внимание, счастия мне желает, говорит: «Мишка! Я тебе желаю счастие сделать и произведу тебя по этому случаю в лакеи, например, в холопы!» А я, дурак, не понимаю… Ведь дурак я, господа? да? Само собой, я глуп вполне! «В ллак-кеи тебя награждаю!» А я, дурак, – убег!.. Ах, животное!.. Бить! одно, одно и есть средствие! Бить надо всячески! Обломать, чтоб сучья-то все эти с мужика сшибить, – вот тогда он и поймет, образуется… Би-ить!.. Самое пер-рвое лекарство! Натуральное – минеральное! А то, помилуйте? ведь животное? Да, господа? Ну, конешно!..