Читать «Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре» онлайн - страница 197

В августе 1831 г. Министерство полиции Пруссии представило временному поверенному России в Берлине Ф.П. Мальтицу для пе редачи командующему русской армией И.Ф. Паскевичу данные о подготовке польскими повстанцами диверсии в тылу русских войск, сосредоточенных у Варшавы. Планировалась атака со стороны Августова, за этим должны были последовать созыв всеобщего ополчения и возбуждение «волнений в Самогитии и Литве». По сведениям прусского министерства, в подготовке «заговора» участвовали видные поляки из Августовского округа и местные власти. Подозрения падали также на офицеров польских корпусов под командованием генерала Ю. Хлопицкого, которые перешли прусскую границу и были интернированы. Прусское правительство разрешило генералу и ряду старших офицеров поехать к морю на лечение, остальные же прошли карантин, но остались вблизи границы, хотя местная администрация настаивала на их перемещении вглубь прусской территории, так как опасалась, что они вновь примут участие в вооруженной борьбе в соседних с Пруссией провинциях. Мальтиц считал, что в этом вопросе прусское правительство поступило «неосторожно», тем более что еще в феврале-марте 1831 г. посол в Берлине получил из Петербурга указание строго следить за теми, кто перебрался в Пруссию из Королевства Польского. Особое внимание следовало обратить на «главарей» и активных деятелей восстания. «Если прусское правительство, – говорилось в инструкции послу, – примет энергичные меры для задержания этих лиц в момент их перехода на территорию Пруссии и установит за ними строгое наблюдение вплоть до решения их участи нашим августейшим государем, оно окажет нам одну из тех услуг, которые все правительства, являющиеся поборниками общественного порядка и заинтересованные в сохранении социальных устоев, должны оказывать друг другу». Указывалось, что расходы на проведение этих «временных мер» возместит российское правительство; послу предписывалось прислать в Петербург список задержанных прусскими властями, в соответствии с ним царь должен будет указать тех, выдачи которых следует требовать у Пруссии. Подчеркивалось, что берлинское правительство само «заинте ресовано в том, чтобы преступление не осталось безнаказанным и главные вдохновители польской революции оказались не в состоянии возобновить свои преступные происки ни в Польше, ни в других странах».

Пруссия, действительно, очень хотела, чтобы угроза распространения революционной борьбы польского народа была ликвидирована как можно скорее. Поэтому она помогала России, однако эту помощь старалась не афишировать. Так, например, когда в апреле 1831 г. возникла необходимость воспользоваться находившимся на прусской территории Торуньским мостом для переправы русских войск через Вислу, командовавший ими генерал И.И. Дибич через посла Алопеуса просил разрешения короля. Эту просьбу поддержал и сам царь, поставивший вопрос о закупке в Пруссии провианта для армии. Фридрих Вильгельм III в просьбе отказал, но позволил соорудить понтонную переправу. 8 мая 1831 г. Дибич писал Нессельроде: «король не будет препятствовать постройке в его владениях моста, который надлежит затем отправить вверх по Висле до того места, где нам будет угодно его навести, но желает, чтобы все это производилось частным образом и без участия правительства. Что касается продовольствия, то его величество не только позволяет нам производить любые закупки, какие мы сочтем нужными, но и приказал государственным чиновникам оказывать нам содействие и даже отпускать нашим комиссарам с королевских складов наличествующее там зерно. Эти ответы не оставляют желать лучшего и полностью соответствуют союзным и дружеским отношениям, столь счастливо существующим между двумя государствами. Сверх того, берлинский кабинет официально подал нашему посланнику надежду, что откажется от взимания транзитных пошлин с зерновых хлебов, предназначающихся для армии и вывозимых из наших портов на Балтийском море». В результате в сооружении понтонного моста, представленном в качестве постройки сруба для складских помещений, помогли прусские военные инженеры, а чиновники содействовали созданию в Пруссии основной продовольственной базы для русской армии. Правда, местные власти не всегда относились к русским доброжелательно: это проявилось, в частности, в позиции обер-президента ландтагов Западной и Восточной Пруссии Г. Шёна, который заявил протест по поводу нарушения русскими войсками государственной границы Пруссии и потребовал удалить с прусской территории продовольственные склады. Установленные в связи с эпидемией холеры санитарные кордоны на границе препятствовали доставке закупленного для русских войск продовольствия, и Дибич, отмечая в письме к Алопеусу это «большое стеснение», просил для его облегчения, учитывая обстановку на местах, добиваться вмешательства прусского министерства. Чтобы достичь результата в этом вопросе, Нессельроде предписывал Мальтицу использовать все тот же аргумент заинтересованности Берлина в скорейшем подавлении польского восстания, которое «грозило безопасности Пруссии не в меньшей степени, чем России». И аргумент этот был услышан: Алопеус сообщал, что хотя карантины введены по просьбе жителей и не могут быть отменены, но прусские власти будут «держать открытыми, насколько это возможно, пути сообщения с российскими войсками в Польше».