Читать «Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре» онлайн - страница 124

На этом заканчивается перечисление земель, на которые предъявляла исторические права Екатерина II. Стоит обратить внимание, что документ умалчивает об обширных территориях, которые первоначально относились к Древней Руси и в интерпретации авторов Записки могли бы считаться российскими, но после первого раздела Польши остались в пределах Речи Посполитой: о западной части Оршанского повета, о южной части Полоцкого воеводства, о южных поветах Троцкого и Виленского воеводств, о Брест-Литовском воеводстве и Кременецком повете на Волыни. Возможно, это произошло по недосмотру, а может быть, у авторов под рукой просто не оказалось данных, подтверждающих принадлежность этих земель к Киевской Руси. Следует также заметить, что очерченные в Записке территориальные претензии охватывали только часть приобретений России в границах 1793 г., когда были заняты Минское воеводство, восточная часть Новогрудского воеводства со Слуцком и Несвижем, Киевское, Брацлавское, Подольское воеводства, а также восточная часть Волынского. Среди не упомянутых в Записке территорий в пределах второго раздела оказались восточные области Виленского и Брест-Литовского (с Туровом и Пинском) воеводств. Программа полного возвращения «бывших российских провинций» была, следовательно, реализована лишь в 1795 г., когда в границах Российской империи оказались Новогрудок, Гродно, Владимир-Волынский и Луцк.

Представленная в Записке политическая тенденция нашла отражение и в использованной терминологии. Для описания средневековых реалий в документе применяются французские понятия, соответствующие XVIII в., – «Russie» (Россия) и «Russes» (русские), а также образованное от них прилагательное – «russe», причем используемая здесь его форма появилась во французском языке только в конце XVIII в. Популярность она приобрела благодаря Вольтеру, который предпочитал ее традиционной форме «russien», слишком похожей на «prussien». Один только раз, при упоминании принятия титула великого князя, использована форма «Grand Duc de Russe» вместо «de Russie». Очевидны мотивы отождествления Екатериной II и ее сотрудниками средневековой Руси (Ruthenie) с современной Россией (Russie).

Принадлежность Записки перу Екатерины II не может быть установлена бесспорно. Атрибуция архивиста не является неопровержимым доказательством, так как перед нами каллиграфический текст, где стираются индивидуальные черты. Вызывает сомнение и то, что императрица сама переписывала его набело. Однако, даже если Екатерина II не писала Записки собственноручно, это не исключает ее авторства.

Более важным является вопрос, могла ли императрица вообще составить подобное историческое сочинение? Ответить на него формально не составляет труда. Императрица скромно указывала, что не придает своему творчеству на исторические темы научного значения, но российская, а в дальнейшем и советская (начиная с 1950–1960-х гг.) историография относила ее сочинения к достижениям российской историографии своего времени. В 1911 г. даже появилась статья, автор которой уже в заглавии – «Императрица Екатерина II как историк» не оставлял на этот счет сомнений.