Читать «Россия молодая. Книга 2» онлайн - страница 346
Юрий Павлович Герман
– Я думал, в те поры и не отжить тебе. Крепко тебя швед обласкал. И по сей день помню: тронули мы тогда тебя – на телегу класть, а из тебя опять кровищи, и-и-и! Стоим, раздумываем – помрешь али нет. Федосей покойный посчитал – семнадцать ран было...
Рябов шел рядом, глядя в сторону.
– Да ты что от меня воротишься? – спросил Молчан. – Ты что на меня не глядишь?
– Того не гляжу, – словно собравшись с силами, ответил Рябов, – того я на тебя не гляжу, что вот и поныне я жив-здоров, а ты закован, и клеймен, и ноздри у тебя рваные, и персты рублены. А ведь за людей, за меня, за правду нашу ты да Федосей Кузнец смертное мучение приняли, когда челобитную везли царю...
Молчан усмехнулся, вздохнул, покачал головой.
– Нет, друг любезный, – сказал он ласково, – нет, Иван Савватеевич, не за то секли меня кнутом нещадно, не за тебя рвали ноздри и персты рубили: в те поры ушел я, ох, ловко ушел, за твое золото ушел и долго, мил человек, по белому свету гулял. Ну, гуля-ал!
Глаза его опять блеснули сухим огнем:
– Славно гулял, многие меня, небось, и по сей день добрым словом поминают! Побывал в дальних краях, и на Волге-матушке, и на Дону на тихом. Много нашего брата там – и солдаты беглые, и казаки, и работные люди, и холопи вольные, и голытьба...
Быстро, шепотом спросил:
– Про бахмутского атамана Булавина слыхивал ли?
И, не дожидаясь ответа, сказал:
– Его-то самого нынче и в живых нету. Атаманом Всевеликого Войска Донского ходил. Ну, мужик! С ним и был я все время, поднимал голытьбу. Да продали нас... И тогда я еще ушел, спасся. Столь повидал – иному бы и на три жизни хватило...
Он задумался, потом с тихой яростью в голосе спросил:
– Думаешь, не уйду? Так тут и останусь? Шесть разов уходил, уйду и на седьмой. Оглядеться только надобно, сбежать без промашки, иначе голову отрубят. Нет, я, друг милый, уйду, догуляю свое...
Драгунский офицер рысью обогнал колодников, крикнул Рябову:
– Ты тут што? А ну, в сторону!
Проскакал дальше, замахнулся плетью на молодого колодника, который тяжело волочил цепи, никак не мог поспеть за своим рядом.
Рябов быстро поискал по карманам, нашел малую толику денег, отдал Молчану вместе с узелком, что собрала Таисья. Тот сразу взялся за лепешку, тряхнул кудрявой своей головою, попрощался:
– Ну, кормщик, иди, неровен час, огреет тебя наш дьявол плетью. Видать, более не повстречаемся. Разные у нас с тобою дороги. А все ж помни: станет невмоготу – беги на Волгу.
Жуя лепешку, он на ходу оглядел небо, серые невские воды, лес, что густо чернел сразу же за церквушкой святого Исаакия, произнес с удивлением:
– Ишь, куда загнали нас: Санкт-Питербурх...
И, подобрав рукою с отрубленными пальцами цепи, но оборачиваясь более к Рябову, быстро зашагал со своими колодниками. Офицер, вертясь в седле, надрывая глотку, закричал:
– Сворачивай! Передние влево бери, на верфь! Влево-о!
И словно не было никакого Молчана, словно все почудилось – исчезли и драгуны и колодники, только издалека все слабее и слабее доносился мерный звон цепей.