Читать «Россия земная и небесная. Самое длинное десятилетие» онлайн - страница 106

Так всякий социализм превращается в общество вымирания, как это первым показал Шафаревич в книге «Социализм как фактор мировой истории». Вымирать же нашему начальству не захотелось, и Сталин действительно стал обращать взоры в поисках живительного начала государственности к патриотизму, но смерть застала его еще тогда, когда он делал в этом направлении лишь первые шаги. Сменивший же его рабфаковец Хрущев не обладал его гибкостью ума и вернул нашу официальную идеологию к тому, что вдалбливали ему в голову в юности, – к наивным ленинским лозунгам и даже к идее мировой революции (он сказал американцам: «Мы вас похороним»). Однако поскольку наивность этого бреда могла вызвать смех не только у кур, но у птиц и значительно более крупных размеров, вроде индюшек, то у начальства остался только один выход: взять на вооружение цинизм и думать одно, а населению внушать совершенно другое.

Необходимость постоянной жизни в цинизме сделала профессию вождя самой вредной профессией в Советском Союзе. Наши генсеки и члены Политбюро долго не могли привыкнуть к двойному существованию, спивались, преждевременно старились, впадали в маразм, лишались почек и т. д. И вдруг все это кончилось – в высшую номенклатуру пришло поколение мутантов, у которого уже не было аллергии на бесстыдство. Это был квантовый переход на пониженный уровень духовности, и именно из-за потери духовности, имевшей вначале защитный характер, а потом ставшей свойством личности, они оказались готовыми принять цифру как своего бога и свой идеал. Вот чего не предвидели сменовеховцы: того, что в России конца двадцатого века капитализм примут верхи, а низы отвергнут его с удвоенной силой, потому что «номенклатурный капитализм» окажется особенно мерзким и будет означать разворовывание и продажу России властями. Они не могли себе представить парадокса: наследники большевиков превратились не в патриотов, а в самую антинациональную из всех возможных компрадорскую буржуазию. Вместо того чтобы укреплять государственность, как ожидали этого оптимисты, они начали интенсивно ее разваливать.