Читать «Россия в середине 18 века» онлайн - страница 22

Гвардия представляла собой сплоченное, хорошо обученное воинское соединение со сложившимися традициями и ярко выраженным корпоративным духом, что обеспечивало ей редкое единство и дисциплинированность в ответственные моменты в отличие от корпораций придворных и чиновников, разобщенных в силу особенностей их службы. Все вышесказанное порождало у гвардии преувеличенное представление о своей роли в придворной жизни.

Это умонастроение достаточно точно отражено в материалах следствия над Минихом в 1742 г. Воодушевляя солдат на переворот, он говорил, что «ежели они хотят служить ея и. в…то бы шли с ним ево (Бирона. — Е. А.) арестовывать, ибо-де кого хотят государем, тот и быть может, хотя принца Иоанна (Ивана Антоновича. — Е. А.) или герцога Голштинского». Миних, конечно, преувеличивал, льстил гвардейцам. Гвардия безусловно являлась силой, но силой не самостоятельной и поэтому легко становилась послушным орудием в руках политических дельцов. Примечательно, что на очной ставке Миниха обличали девять солдат лейб-кампанцев. Иначе говоря, свергать Бирона с Минихом шли те же самые солдаты, которые потом с Елизаветой свергли Анну Леопольдовну и арестовали Миниха.

Но в настроениях гвардейцев в конце 30-х — начале 40-х годов преобладало чувство, ставшее важным элементом общественной психологии того времени, особенно в столице, — патриотизм. Следственные дела Тайной канцелярии пестрят выражениями недовольства засильем иноземцев, всемогущей немецкой кликой и Анной Ивановной, пригревшей у себя иностранных расхитителей богатств России. Объективность патриотических настроений отмечали иностранные наблюдатели. К. Г. Манштейн в своих мемуарах писал, что «до некоторой степени можно извинить эту сильную ненависть русских дворян к иноземцам», так как «в царствование Анны все главнейшие должности были отданы иноземцам, которые распоряжались всем по своему усмотрению, и весьма многие из них слишком тяжко давали почувствовать русским власть, бывшую в их руках». Осуждение политического режима в общественном сознании переплеталось с осуждением морали стоящих у власти. Немало людей лишились здоровья, языка, а то и жизни за предосудительные разговоры о близости Анны и Бирона, о том, как «он ее знатно штанами крестил».