Читать «Рональд Рейган - хроника жизни и времени» онлайн - страница 5

Надо признать, что в 1980 г. в сюжетной линии, хотя и повторявшей основные моменты уже шаблонного сценария о рождении в «бревенчатой хижине» со всеми вытекающими отсюда невзгодами, появились весьма любопытные коррективы. В ходе предвыборной президентской кампании того года была переиздана и широко комментировалась в печати и в общественных кругах страны автобиография Рейгана, в которой тот с поразительной безмятежностью и подчеркнутой сентиментальностью делился воспоминаниями о невзгодах, действительно выпадавших на долю его семьи. Создавалось впечатление, что кандидат республиканцев в президенты не только бравировал старыми заплатами, но и размахивал ими как знаменем с фамильным гербом, начертав на этих заплатах слова: «То были счастливейшие годы моей жизни» ³. (Небольшая, но красноречивая деталь: в 1964 г., когда писались эти слова, Рейган владел недвижимым имуществом, оценивавшимся почти в 2 млн долларов, и его уже никакими коврижками нельзя было снова заманить в провинциальную глубинку его «счастливого детства».)

Оптимизм, который называется чуть ли не прирожденной чертой характера Рейгана, обладает одним особым свойством — приписывать его себе гораздо легче, уже имея определенные основания считать себя преуспевающим, чем когда таких оснований нет и в обозримом будущем не ожидается. Уже выйдя на национальную политическую арену, миллионер Рейган любил рассказывать на республиканских политических сборищах притчу, рассчитанную на то, чтобы утвердить своих соратников в надежде на лучшее будущее для партии. Притча эта была о двух братьях — безнадежном пессимисте и безоглядном оптимисте. Обеспокоенные этими крайностями в характере своих отпрысков, родители решили проконсультироваться с психиатром и попросить у него совета, как сделать пессимиста более жизнерадостным ребенком, а оптимиста предупредить о возможных превратностях судьбы, ожидающих его на жизненном пути. По совету психиатра они заперли сына-пессимиста в комнате, заполненной всевозможными соблазнительными игрушками, а сына-оптимиста — в комнату, заваленную конским навозом. Когда спустя некоторое время комнаты были открыты, родителям предстала следующая картина — в первой комнате рыдал навзрыд сын-пессимист, так и не дотронувшийся ни до одной игрушки из боязни ее сломать, а во второй энергично сгребал навоз в кучу сын-оптимист. На недоуменный вопрос родителей, для чего он это делает, второй сын жизнерадостно ответил: «Тут так много навоза, что где-то здесь должна быть и лошадка».

В автобиографии Ронни предстает перед читателем мальчиком, рассчитывающим со временем обязательно найти свою лошадку, а в ожидании этого счастливого случая полностью довольным тем, что вокруг него предостаточно навоза. Чуть ли не на каждой странице, посвященной описанию его детских лет, Рейган, игнорируя окружающую его бедность, посвящает длинные пассажи красотам окружавшей его дикой природы, поражавшему его «запаху сосновых игл в дождливую погоду и картине восхода солнца в пустыне». Идиллией в духе твеновских Тома Сойера и Гека Финна предстает перед читателем жизнь маленького Ронни в те годы: «Лесные чащи и тайны природы, жизнь и гибель маленьких существ, охота и рыбная ловля» ⁴. А вот как проводила, если верить более позднему Рейгану, его семья вечерние часы: «Я вырос в атмосфере небольшого городка, и я помню, как летними вечерами мы гуляли с отцом и матерью. Прогулку мы начинали в самом далеком конце улицы и шли не спеша, окруженные прекрасными летними сумерками. Мы проходили мимо домиков — тогда у каждого домика было парадное крыльцо в отличие от распространенных ныне задних двориков, которые не видны с улицы, — и проходя мимо них, мы приветственно махали рукой, а порой и останавливались, вызывая кого-нибудь на крыльцо. И тогда хозяева говорили нам: „Поднимитесь к нам, посидите с нами хоть немного“. Мы, дети, усаживались на ступеньках, а родители занимали качалки и стулья на крыльце. Мы в основном слушали — вы же знаете, как дети любят подслушивать разговоры взрослых, — а наши родители и соседи беседовали о событиях, происходивших в жизни, и высказывали свои точки зрения по их поводу. На небо высыпали звезды, мы вставали и шли домой. Это было тем самым „социальным обеспечением“, которого не может дать ни одно правительство»⁵.