Читать «Рокси №15, осень 1990г (р-)» онлайн - страница 19

Журнал

В КИНО не въезжал до тех пор, пока не послушал новый альбом "Звезду…" Очень хороший, потому что на мое ухо, исчезли Борькины фразы, Борькины интонации и образовался очень хороший, простой и тяжелый звук.

ДДТ вообще ни разу не слышал. Столкнулся с Шевчуком в дверях на мемориале Башлачева, несколько секунд оба думали, здороваться или нет, потом он решил, что не стоит, и прошел.

- КАК ТЫ ОТНОСИШЬСЯ К ПОНЯТИЮ ГЕРОЯ - ЛИРИЧЕСКОГО, РОМАНТИЧЕСКОГО, АНТИГЕРОЯ?

- У меня не возникает мысли о героизме или антигероизме, потому что они не несут для меня какую-то социальную программу. Это для меня просто шоу, попс. Я очень уважаю Петю Мамонова, за мастерство. Но он себе придумал очень узкие рамки, и как только он пытается за них выйти - ничего не получается. Потому что его герой - этот дебил - уже не может быть другим. И он вынужден вернуться на свои рельсы, он там совершенствуется - лучше падает… Больше, чем сказано из этой маски уже не скажешь. Дебил - он и есть дебил. А если не придумываешь себе маску - героическую или антигероическую - тебе открыты все темы.

- У БГ ЕСТЬ ТАКОЕ ПОНЯТИЕ - "ИДЕЯ АКВАРИУМА". ЕСТЬ ЛИ ИДЕЯ "МАШИНЫ ВРЕМЕНИ"?

- Нет. Во всяком случае, не думал. За все время были две-три песни, которые мы начинали делать, а потом бросали. Ощущали, что они не наши. Был период, когда мы меняли краски очень сильно. Мы брали скрипача, потом скрипач уходил, и мы с Саульским начинали играть чуть ли не Махавишну, потом кто-то уходил в очередной раз… Сейчас хочется сделать звук еще более скупым.

- РАССКАЖИ ПРО ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ ИГРАЛИ В СОСТАВЕ "МАШИНЫ".

- Ну, про всех не расскажешь. Ильченко - он загадочный для меня человек. Я очень хорошо к нему отношусь, но в нем совмещаются вещи, несовместимые вроде. Он хиппи до мозга костей, и вдруг в нем коммерческая жилка просыпается. Он что-то начинает мастерить - у него выходит. Я его привез в Москву, он у меня полгода дома жил, и я от этого в конце утомился, потому что эта его бесшабашная хипповость… я серьезнее, что ли. Вместе мы ни одной песни не написали, были его, были мои, мы их вместе играли, получался хороший звук. Он моментально пишет. Я ему говорю: Юра, вот тут надо подправить - две строчки корявые. А он отвечает - ну и черт с ними, они не главные. Мне же надо было довести всё до конца.

Кавагоэ - прекрасный человек, но работать с ним трудно. Он японец и голова у него наполовину японская. Логика вся наоборот и это для него естественное состояние. В музыке это помогало, потому что он находил для простых вещей совершенно неожиданное решение. Но где-то нужно и "дважды два" сказать. И тут я наталкивался на стену.

Маргулис, когда к нам пришел, ему было лет 19. Я его спрашиваю: Женя, ты умеешь на бас-гитаре играть? Он говорит - нет. Я: - Ну, это просто, я тебе сейчас покажу. Он попробовал и говорит: может, я лучше на гитаре буду играть? Я говорю, Женя, понимаешь, на гитаре играю я. То есть, разговор на уровне детского сада. Но через два месяца играл вполне прилично. Он никогда не влезал в идеологические музыкальные споры, не любил, когда ругались, а вот Кавагоэ не мог без этого жить.