Читать «Рождённый в СССР (сетевая публикация)» онлайн - страница 2
Ольга Викторовна Онойко
Я рад, что мне довелось быть с ней знакомым. Она очень хороший человек, пусть жёсткий и порой недобрый. Она ветеран войны и настоящая героиня, с боевыми наградами, снайпер. Ей скоро сто пять лет. И несмотря на это, она согласилась стать опекуншей для братьев Кузнецовых.
Она ведьма огромной силы и блестящий профессионал, при этом — с правильными представлениями о жизни. Лучшей опекунши нельзя было и пожелать.
Но мне всегда тревожно, когда я думаю об этом.
Ирина Константиновна очень, очень пожилая, а у братьев было трудное детство. Их отец в тюрьме, а мать в могиле. Человек, которому они доверяли, совершил чудовищное предательство и преступление. А сами они — Тёмные по рождению и, как говорит Коля, колдуны «международного уровня»… Не знаю, сумеет ли Ирина Константиновна привить им настоящую этику и понимание ответственности перед людьми.
Как бы то ни было, я ей в этом помочь не смогу. Я Светлый, и авторитетом для Тёмных подростков мне не стать…
— Что вас привело, Саша?
— Я хотел бы с вами поговорить, — зелёный глаз Саши странно сверкнул. — Попросить у вас совета. Но вы, кажется, заняты сейчас.
Попросить совета? Любопытно.
— Я просто иду в магазин.
Саша чуть улыбнулся.
— Не совсем.
Нина!
У меня морозец подрал по коже: я вообразил, что Саша способен читать мысли без разрешения, причём у меня, — а мой дар даёт мне определённую защиту от Тёмных сил… В следующий момент я понял, что он просто пару минут наблюдал за мной, будучи птицей. Любой бы заметил мою реакцию на голос Нины.
— Если вы не возражаете, — сказал Саша, — я пойду с вами.
— Конечно.
…Нина пела задорную, с матерком песню — про то, как муж обижал жену, называл её коровой и завёл любовницу, а жена на самом деле перекинулась в корову и забодала их обоих. Кажется, она её сочинила сама.
Мы как раз дошли до магазина, возле которого она пела и побиралась.
Раньше Нина знала много песен и пела хорошо, особенно «Тонкую рябину». Но чем больше она пила, тем меньше помнила. И голос становился некрасивым и резким. Может, поэтому она таким голосом чаще пела похабщину.
Выглядела Нина плохо. Она то ли ещё растолстела с нашей последней встречи, то ли отекла. Одета она была в домашнее: кофта поверх засаленного халата. На ногах — резиновые сапоги.
Она покосилась на меня и отвернулась.
— Нина, — сказал я. — Мы же с вами всё решили. Долги выплатили, на работу устроились. А вы опять здесь поёте, и опять выпившая.
— Устроились! — буркнула она. — Устроился он. Сам в своём вонючем подъезде сиди.
Мне удалось устроить её только в консьержки, и то с большим трудом. Мыть полы Нина не хотела и не могла. Ей в самом деле было трудно наклоняться. Но с девятью классами образования и таким… внешним видом вряд ли она могла рассчитывать на лучшее место…
Похоже, она потеряла работу.
На самом деле она гораздо моложе, чем кажется. Она выглядит на очень нездоровые шестьдесят, а ей чуть за сорок. Но она всегда была такой. Мать её родила без отца, постоянно пила и умерла от пьянства, когда Нине было семнадцать.
