Читать «Родная земля» онлайн

Глава первая

Тревожная весть

Лопаты ещё врезались в податливую, влажную землю, а вода, размывая перемычку, обламывая её края и увлекая комья, хлынула мутным потоком в сухое русло очищенного арыка. И сразу же неистово закричали, заплясали и побежали по берегам мальчишки. Самые отчаянные из них прыгали вниз, приплясывая впереди воды. А она растекалась по твёрдому, ещё сохранившему глянцевые следы лопат ложу, подхватывая сухие жёлтые стебли прошлогодней травы, всё убыстряла свой бег, подгоняя мальчишек, — и вот уже брызнула из-под пяток под радостный визг детворы.

— Стоячая вода, к тебе идёт бегучая вода! — кричали мальчишки.

Поток ворвался во впадину и погнал вперёд, обновляя застоявшуюся здесь, позеленевшую и уже дурно пахнущую воду. И люди, глядя на это обновление, радовались, — их обычно суровые и озабоченные лица оживлялись невольными улыбками. Они всегда жили здесь, в низине, на берегах впадины, и когда на смену затхлой приходила свежая, проточная вода, — для них был праздник.

Вот кто-то зачерпнул ведром ещё мутноватую, не отстоявшуюся воду. И потянулись от тёмных мазанок, что раскинулись с одной стороны впадины, по привычным, протоптанным тропкам к воде люди с вёдрами и кожаными мешками. Далеко слышны были их возбуждённые голоса и смех.

Небо было затянуто тяжёлыми тучами и ветер дул, пронзительный, холодный. Но весна чувствовалась по многим, с детства знакомым приметам. На ивовых, голых пока ветвях появилась прозелень. Земля, пригретая за день, долго хранила тепло и начинала парить, когда проглядывало в разводьях туч высокое уже солнце. И птицы на деревьях щебетали не по-зимнему громко, беспокоясь и суетясь, высматривая, где устраивать гнёзда.

И странно молчаливыми, словно вымершими казались в этот день белые добротные юрты в другой стороне большого туркменского села. Всё здесь говорило о хозяйственности и прочном достатке. Стоги сена и степной колючки, штабеля наколотого саксаула, огороженные крепкими изгородями, были заготовлены впрок и, казалось, никогда не уменьшались. Дверные паласы на всех юртах были опущены и не колыхались, не выдавали никакого движения внутри.

В одной из белых юрт сидел на ковре, привалившись спиной к сундуку, обитому полосами жести, Атанияз — тучный, с красной шеей и толстыми икрами. Не спеша расчёсывая седую бороду, выщипывая волосинки, чтобы край был ровный, он прислушивался к шуму, доносившемуся с другого конца села. Он различал и плеск воды, и весёлые голоса, и смех женщин, и крики мальчишек, — и злоба закипала в нём. Разглядев в зеркальце лишний волос, Атанияз, со злостью вымещая на нём свою ненависть к тем, кто радостно шумел у воды, дёрнул его сильно, так что слёзы навернулись на глаза. Раздражённо отшвырнув зеркало и пинцет, он отряхнул халат, к которому пристали волосы, и приказал дочери:

— Убери всё это.

Зиба проворно вскочила и, подбирая брошенное отцом, сказала с улыбкой:

— А ты стареешь, папа.

Он нахмурил брови, бросил на дочь колючий взгляд.

— Раньше ты никогда не пропускал базара, — не замечая его недовольства, продолжала Зиба. — А сегодня с самого утра сидишь дома. Значит, стареешь, раз таким домоседом становишься.