Читать «Религия и наука: история и современность» онлайн - страница 288

Третий вариант независимости — это лингвистический анализ. Человеческая жизнь включает в себя различные замкнутые лингвистические системы, каждая из которых обладает собственными специфическими правилами и функциями. Религиозный язык выражает образ жизни с помощью ритуалов, преданий и практики религиозной общины. В частности, предания о творении обеспечивают космическую основу смысла и практическое руководство к жизни. С другой стороны, наука интересуется строго ограниченными вопросами в интересах предсказания и управления. В ранних работах Тулмина высказана мысль о логической неправомерности смешения языков, при котором концепция эволюции распространяется на другие области и используется в поддержку атеизма или теизма.65 Я признаю эти функции преданий о творении в человеческой жизни, но не думаю, что можно игнорировать религиозные убеждения. Лингвисты разделяют инструменталистский подход к науке и религии, согласно которому между ними не может быть конфликта, поскольку ни та, ни другая, не претендуют на абсолютную истину. Будучи сторонником критического реализма, я полагаю, что и наука, и религия высказывают утверждения о реальности, хотя все эти утверждения избирательны, частичны и всегда поддаются пересмотру. Нельзя исключать вероятность того, что отдельные утверждения, относящиеся к творению и эволюции, могли бы вступать в конфликт или напротив, поддерживать друг друга. Некоторые положения традиционных религиозных доктрин необходимо видоизменить в свете биологических данных. Наша задача — логически последовательная интерпретация всего опыта, а не собрание никак не связанных друг с другом «языковых игр».

3. Диалог о творении и эволюции

В предыдущей главе мной отмечено, что космология поднимает вопросы замысла, случайности и необходимости, и те же самые вопросы, как мы видели, возникают и в эволюционной биологии. Я предположил, что постижимость и вероятностность в космологии - это допущения или пограничные вопросы, которые могут быть темами диалога между учеными и богословами, даже если на эти вопросы нельзя ответить научными методами. На мой взгляд, вероятностность законов и событий соотносится с идеей продолжающегося творения в богословии.

65 Stephen Toulmin, «Metaphysical Beliefs», in Metaphysical Beliefs, ed. A. Macintyre (London: SCM Press, 1957).

Одна из возможностей активизировать диалог между богословами и учеными, при этом не покушаясь на чистоту богословия или науки, состоит в том, чтобы придерживаться неотомистского разграничения между первичной и вторичной причинностью. Бог как первичная причина действует через посредство вторичных причин, которые описывает наука. На своем уровне научное описание полно и не имеет разрывов. Но Бог поддерживает всю последовательность естественного порядка. Первичные причины представляют собой принципиально иной порядок объяснения. Как пишет МакМуллин, «Он в равной мере действует во всех частях Своего творения».66 Обычно эта позиция предполагает классические доктрины божественного всемогущества и предопределения. Для этого потребовалось бы, чтобы Бог управлял неопределенностями, которые кажутся нам случайными.