Читать «Рассказы из Пушкинского дома» онлайн - страница 20

— Глядите-ка, синьор Лазурский, — внезапно воскликнул Мардерштейг, — наша маленькая фантазерка, вон там, у витрины магазина, рядом с палаццо Скалиггеров!

Русский художник увидел Бертиллу. Она была в своем обычном наряде: черной юбке и тонком дешевом свитере.

— Бедная девочка, — вздохнул Мардерштейг, — пошла за покупками, а торчит здесь, любуясь дорогими нарядами, которые ей недоступны.

…На следующее утро, когда на вилле все еще спали, прибежала Бертилла и постучала в окно:

— Синьор Джованни, почтальон просил передать вам письмо.

— Кто там? — пробормотал художник. — Девчонка сошла с ума. Мало ли мне приходит писем. Брось его там на стол.

— Вставайте, синьор. Такое прелестное утро. По-моему, должно случиться что-то хорошее.

Художник выглянул в окно:

— Клянусь мадонной, я отправлю в монастырь эту маленькую негодницу. Слышишь? И попрошу, чтобы тебя заперли на самый большой ключ и не выпускали даже в воскресенье!

Бертилла немедленно откликнулась на угрозу хозяина:

— Благодарю вас, синьор. Надеюсь, что отдохну там от ваших бумаг и вашего вечного кофе. А платье монахини мне будет к лицу…

Ее просто распирало от любопытства, черные глаза сверкали. Поднявшись на цыпочки и размахивая письмом, она громко прошептала:

— Синьор, адрес написан золотыми иностранными буквами, и конверт такой тяжелый!

Художник, продолжая ворчать, взял конверт, разрезал и быстро пробежал глазами текст. Лицо его посветлело. Он весело подмигнул девочке и тихо сказал:

— Ты добрый вестник, Бертилла. Монастырь откладывается. Пусть будет по-твоему и случится что-то хорошее. Зови Рино, Марио, и все — в мастерскую, быстро!

— А синьор Вадими Владими? — спросила Бертилла.

— Тс‑с! Мы сделаем ему сюрприз. — Мардерштейг засмеялся и захлопнул окно.

Вечером за ужином Мардерштейг торжественно сказал:

— Сегодня мне сообщили, что в честь пятисотлетия Гутенберга — изобретателя книгопечатания и первого типографа Европы учреждена премия его имени. Город Майнц, его родина, почтил меня званием первого лауреата. Не буду скромничать: я доволен и горд. К тому же с восходом солнца мне исполнилось семьдесят шесть лет. — Старый художник остановился, поднял палец и, улыбнувшись, добавил: — Не уже семьдесят шесть, а еще только семьдесят шесть! В этот день я намерен дарить, а не получать подарки. «Спеши быть добрым», — говорили мудрецы. Бертилла, что ты стоишь с этим дурацким подносом? Поставь его на стол. И разверни-ка этот пакет…

Восхищенная Бертилла пролепетала:

— Розовое платье! Благодарю вас, синьор!

— Пусть оно будет подарком от Пушкина, — рассмеялся довольный Мардерштейг. — Лючия лопнет от зависти, а?

Лауреат немного пошевелил губами и сказал вдруг четко по-русски своему коллеге:

— «Евгений вздрогнул», синьор Лазурский!

— Что? Не понимаю…

— О какой это ошибке вы говорили мне? Взгляните на свежие листы — там, у меня в кабинете. — Мардерштейг неторопливо разливал в бокалы красное вино. — Только осторожно! Они еще не просохли.