Читать «Публика в зале» онлайн

О'Коннор Фрэнк

Публика в зале

Фрэнк О'Коннор

Публика в зале

Перевод А. Щербакова

Примем, что описание есть лучшее определение, и вот все, что удастся нам тогда сказать о драме: это разыгрываемая исполнителями перед публикой форма повествования в действии и с диалогом. Драматург, актеры и публика вот три составные части пьесы, и необходимость первых двух для всех бесспорна. Но не для всех бесспорны утверждения о необходимости третьей составной части, и мне хотелось бы начать с того, чтобы подчеркнуть значение именно третьей из названных мною частей - публики, собранной в зале театра.

Что такое публика в зале? Как большинство новеллистов, я начал работать для профессиональной сцены, будучи уверен, что публика в зале - это просто многократно умноженный отдельный читатель. Понадобилось время, чтобы я понял истину, которую всякий, имевший дело с публикой в зале, мог бы открыть мне еще у порога театра. И я утверждаю теперь: эта публика всегда хоть чемто, но резко отличается от любого из тех, кто в нее влился.

Скажем, мистер Смит отправился в театр. Этот мистер Смит - мой старый знакомый, он прислал мне несколько писем по поводу моих рассказов, и я знаю все о его склонностях. По-моему, в целом у него прекрасный вкус. Ему нравятся рассказы, в которых мало событий, много действующих лиц и несколько больше рассуждений, чем я почел бы за правило. Превыше всего для него естественность: он не приемлет нарочитых преувеличений, не приемлет ничего такого, чего нет и не может случиться в его собственном доме.

Но в театре мистера Смита словно подменили. Я только-только приступил к рассказу, а он уже ерзает в кресле и спрашивает: "Ну, и что дальше?" В нем словно пробудился какой-то первобытный бес, ему подавай одно событие за другим, и по имеет зиачэитти, что все они, если поразмыслить, невероятны. Да мыслит ли он вообще, вопрошаю я себя изумленно! Он упивается чудесами, от которых мистера Смита домашнего передернуло бы; он захвачен потопом речей, которых никогда не стал бы слушать, греясь дома перед камином; он буйным хохотом встречает до невозможности дурацкие шутки. Мистер Смит, которого я знаю, попросту перестает существовать.

Он растворяется в толпе других мистеров Смитов, в толпе, от мерил которой каждый из них отрекся бы без малейшего промедления.

Вот первый урок для новичка за кулисами. Драма - это последний вид литературного искусства, предназначенный для восприятия сообща. Было время, когда все виды творчества требовали такого восприятия: ирландские саги и поэзия Дэвида Гвилима показывают нам, насколько отличались тогдашние искусства от искусств нашей эпохи, когда цивилизация ведет к тому, чтобы каждая отдельная личность во все большей мере опиралась на свои собственные силы. Картинами теперь не общественные здания украшают, а вешают их на вилле над камином; стихи больше не пишут для пения или чтения вслух; даже общественные деятели, по крайней мере когда выступают по радио, не речи произносят, а ведут беседы у камелька.

Искусство для восприятия в одиночку, будучи искусством для личности, адресуясь скорее к личности, чем к группе, не только использует иные методы, но и основано на иной философии, чем искусство для группового восприятия. Искусство для личности уходит либо в сугубо личный символизм, как у Пикассо, Джойса или Элиота, либо в общедоступный реализм, реализм современного романа; а искусство, обращенное к человеческим душам, соединенным в массу, вынуждено говорить сжато, ярко и красочно, через миф и притчу. Такова разница между ирландской сагой и библейским сказанием, с одной стороны, и романом типа "Войны и мира" - с другой. И в топ же мере, в какой саге и сказанию трудно овладеть отдельным читателем, роману "Война и мир" трудно овладеть публикой в зале. И вот в наше время легенда об Иосифе Прекрасном под пером Томаса Манна превращается в трехтомный роман.