Читать «Проклятье на последнем вздохе или Underground» онлайн - страница 25

— А куда же деваться — то? — пожаловалась она дочери. — Ты ещё маленькая, и Гришутка. Кому мы ещё нужны?

Вот ты вырастишь, выйдешь замуж за хорошего человека, будет у тебя дружная семья, глядишь и я возле тебя погреюсь.

Наталья давно перестала верить в собственное счастье, но на дочь она ещё надеялась.

10

А потом заболел Гришутка. Простыл наверно. Вьюжный февраль яростно крутил бесконечными метелями, леденил пол, наметал снежные горки в углах на подоконниках.

Как ни старалась Наталья поддерживать печь постоянно горячей, пустив на дрова половину старого забора, безжалостный ветер к утру выдувал всё тепло. Она уже не раз пожалела, что уехала из своей коморки в бараке. Там пусть тесно было, но хотя бы тепло. Там маленькая Нюрка, не смотря на голод, не болела.

Всю ночь Гришутка слабо плакал, а к утру в его дыхании стали прослушиваться хрипы. Наталья растёрла сына уксусом, укрыла его по теплее и, вытерев слезы, поспешила на работу, приказав Нюрке опять не ходить в школу и не сводить с брата глаз.

По законам военного времени Наталью, как и всех, даже за опоздание на работу могли отдать под суд и посадить, аж на пять лет.

После бессонной ночи сильно болела голова, плохо слушались руки и бесконечные слёзы капали в корыто.

В обед прибежала запыхавшаяся, запорошенная снегом Нюрка.

— Мам, он не дышит, — прошептала она, испуганно заглядывая Наталье в глаза.

Все вокруг поплыло, как в зыбком тумане. И Наталья грохнулась в обморок, чудом не опрокинув корыто.

Потом по приказу главврача она, не помня себя, бегом прибежала домой, завернула Гришутку в лоскутное одеяло и, сквозь непроглядную метель, не разбирая дороги, помчалась с ним обратно в госпиталь.

Только после того, как Наталья передала сына врачам, она почувствовала, как сильно у нее дрожат ноги. У неё потемнело в глазах и она устало опустилась на табуретку, дав волю слезам.

Следующие две недели Наталья из госпиталя не выходила. Днём она стирала, а ночью ютилась на одной кровати с, лежащим пластом, Гришуткой в единственной в госпитале женской палате, тревожно прислушиваясь к его, почти не слышному, дыханию. С теплившейся в душе надеждой она вдыхала букет едких запахов лекарств, пропитавших палату, и лучших ароматов для неё не существовало во всём мире.

Лишь на исходе третьих суток Гришутка наконец покрылся испариной. Его дыхания почти не было слышно. Наталья села на стул подле кровати и долго с тревогой смотрела на сына. Идти стирать, у неё не было никаких сил.

Наконец Гриша пошевелился.

— Вот мы и победили, мамаша! — облегчённо улыбнулся, вызванный медсестрой, главврач, обращаясь к Наталье. — Кризис миновал! Теперь пойдём на выздоровление!

У Натальи из глаз хлынули слёзы облегчения. Только после укола успокоительного, она, наконец, спустилась в прачечную.

Лежавшая в этой палате раненая в плечо радистка Таня присматривала за Гришуткой днём, а вечером подробно рассказывала Наталье: что сын днём съел, какая у него была температура, сколько ему вкололи уколов и, что он почти совсем не плакал.

Наталье было немного неловко перед Татьяной, которая сама плохо шла на поправку, за её хлопоты, но всё же с Таней ей было немного спокойнее за своего маленького сына.